Страхи академии
Шрифт:
— Ты совершенно прав, — радостно продолжала Дорс, не обращая внимания на его угрюмое молчание, — на Тренторе не все благополучно, а кое-чего мы вообще не знаем. Я же исходила из той предпосылки, что если ты останешься на Тренторе, то погибнешь.
Он перестал пялиться на безрадостный пейзаж.
— Ты думаешь, организация Ламерка будет преследовать…
— Способна! Это слово лучше описывает ситуацию.
— Ясно… — Ничего ему не было ясно, но он привык доверять интуиции Дорс. К тому же ему действительно нужно хорошенько отдохнуть.
Находиться в живом, настоящем мире! Многие
Здесь небо распахнулось невероятно глубоко, не испещренное пролетающими механизмами, зато наполненное стайками настоящих птиц. Обрывы и утесы казались высеченными резцом. За станционными стенами он видел одинокое дерево, которое склонялось под порывами настоящего ветра. Наконец ветер подул так сильно, что согнул макушку, сделав дерево похожим на растрепанную птицу. У подножий далеких изломанных гор виднелись желтые пятна, которые оказались деревьями. В лесу их кроны приобретали оранжевый оттенок. Долина, где проживали сатиры, была скрыта от любопытных взоров пеленой серых туч. Из-за свирепых ветров было очень непросто спуститься туда на аэрокаре.
Там постоянно моросил холодный дождь. Гэри подумалось: каково животным, покрытым шерстью, терпеть эту мокроту, не имея возможности укрыться в тепле? Возможно, тренторианская чрезмерная предусмотрительность в чем-то и лучше, но все равно Гэри восторгался животными.
Он указал рукой на далекий лес.
— Мы отправимся туда? — Ему нравилась эта дикость, хотя сам лес не предвещал ничего хорошего. Давным-давно уже Гэри не занимался физическим трудом, с тех самых пор, как расстался с семьей на Геликоне. Жить на открытом воздухе…
— Не нужно судить поспешно.
— Я предвкушаю. Она усмехнулась.
— Ты всегда умудряешься подобрать словечко подлиннее, о чем бы ни шла речь.
— Кажется, нам предстоит небольшое путешествие, скорее даже просто прогулка.
— Конечно. Мы ведь туристы.
Земля здесь была изрезана острыми неприступными скалами. В густом лесу клубился туман. Даже здесь, на вершине крутого утеса, туристическая станция была окружена тонкими деревьями с разлапистыми ветвями, обрамленными мертвыми темными листьями. Запах прелых растений смешивался с влажным воздухом низин, и каждый вдох давался с трудом, словно легкие черпали жидкий опиум.
Дорс опустошила бокал и встала.
— Пойдем, присоединимся к компании.
Он послушно двинулся за ней и тут же понял, что допустил ошибку. Большая часть туристов была разряжена в стиле сафари. Партия делилась на два класса: краснолицые простолюдины, чьи физиономии выражали искренний восторг, и равнодушные богачи. Гэри отогнал официанта с подносом, полным разнообразных напитков, поскольку терпеть не мог, когда ему навязывались. Но он мужественно улыбнулся и попытался завязать какой-никакой разговор.
Беседа получилась скорее никакой. Мини-разговор. Вы откуда прибыли? А, Трентор… и какой он? А мы с (название планеты), слышали о такой? Естественно, он не слышал. Шутка ли, Двадцать пять миллионов планет…
В основном здесь собрались
— Как приятно отрешиться от прямых линий, — произнес худощавый мужчина.
— Э, то есть? — спросил Гэри, стараясь выглядеть заинтересованным.
— Ну, в природе не существует прямых линий. Их придумали люди. — Он вздохнул. — Как хорошо отдохнуть от прямолинейности!
Гэри машинально перебрал в памяти: иголки сосны, пласт пирамидального утеса, внутреннюю часть половинки луны, шелковые нити паутинок, верхнюю кромку волн бушующего океана, грани кристалла, белые прожилки кварца в гранитных глыбах линию горизонта над спокойной гладью озера, птичьи лапы, иголки кактуса, клыки хищников, стволы молодых зеленых деревьев, паутину перистых облаков, вытянутых поднебесным ветром в линии, трещины на льду, журавлиный клин, сосульки. — Это не так, — сказал он, но ничего не добавил. Как и следовало ожидать, его привычка давать краткие ответы, подразумевающие под собой долгую цепь рассуждений, свела беседу на нет. Туристы обиженно отвернулись. Между собой они продолжали весело болтать, обсуждая образ жизни созданий, которые бродили по туманной долине внизу. Селдон слушал с искренним интересом, но в разговор больше не ввязывался. Кто-то пытался представить себе мироощущение диких животных, кто-то — охотников, некоторые — птиц. Они говорили так, словно принимали участие в спортивных состязаниях, о чем Гэри даже подумать не мог. И все же он молчал.
Наконец он сбежал вместе с Дорс в маленький парк позади туристической станции, разбитый специально для того, чтобы гости планеты могли ознакомиться с природными условиями перед погружением. На Сатирукопии, как называлась эта планета, вероятно, не водилось местных крупных животных. Здесь жили звери, которых он видел на Геликоне, когда еще был ребенком. В парке был полный загон домашних животных — различные породы, искусственно выведенные из нескольких видов чуть меньше ста тысяч лет назад, еще на легендарной Земле.
К сожалению, коренных представителей фауны Сатирукопии здесь не было. Гэри остановился перед загоном и задумался о многообразии Галактики. Его не переставал мучить вопрос, который сам он назвал Великой загадкой и пытался рассмотреть с разных сторон. Но пришел к заключению, что лучшим выходом будет отступить в сторону и пустить все на самотек. Психоисторические уравнения требуют более глубокого анализа и понятий, которые характеризуют человечество как вид. Как…
Животных. Может, здесь он отыщет ответ?
Невзирая на миллион тщетных попыток, люди приручили не так уж много разных существ. Чтобы приручить дикого зверя, нужно, чтобы он обладал определенным набором характерных для вида в целом особенностей. Большинство одомашненных видов были стадными животными, с заданным инстинктом подчинения, что люди использовали с большой выгодой для себя. Они должны быть спокойными: трудно держать стадо, которое срывается от одного непонятного звука и не подпускает к себе чужаков. И главное, они должны спокойно переносить неволю.