Страхи академии
Шрифт:
— Совершенно с вами согласен, — неожиданно уступил Вольтер. — Избавить меня от страхов и комплексов, а Деву оставить такой, как есть, — это, конечно же, несправедливо и неэтично. Этого не одобрил бы ни Локк, ни Ньютон.
Ученая дама молчала довольно долго.
— Я поговорю со своим начальством и с господином Бокером, — наконец, сказала она. — Но на твоем месте я бы ожидала, затаив дыхание.
Вольтер криво усмехнулся и сказал:
— Мадам забывает, что у меня нет дыхания, которое я мог бы задержать…
Глава 10
Сверкание заставки на экране
Марка обожгло подозрение. Они договорились не общаться со своими симами по отдельности, наедине, хотя каждый и дал другому соответствующий допуск. Дева никогда не вступала в контакт первой, по своей инициативе. А это означает, что вызов пришел от Вольтера.
Да как Сибил посмела загрузить программу без него! Марк пулей вылетел из кабинета, его раздирало желание немедленно выложить Сибил и Вольтеру все, что он думает об их тайной возне у него за спиной. Но в коридоре Марка со всех окружили телерепортеры с камерами и назойливые журналисты. На то, чтобы от них отделаться, ушло не менее четверти часа, и когда, спустя пятнадцать минут, Марк ворвался в кабинет Сибил, он, конечно же, застал там ту картину, какую и ожидал: Сибил премило болтала с Вольтером с глазу на глаз. Причем она не стала включать сима на весь экран, а уменьшила его до размеров обычного человека.
— Ты нарушила наш договор! — выкрикнул Марк. — Что ты тут делаешь? Пытаешься вскружить голову этому шизофренику, чтобы он ради твоих прелестей согласился проиграть спор?
Сибил включила паузу и спрятала лицо в ладони. Сим Вольтера замер. Сибил подняла голову, и Марк увидел, что глаза девушки наполнены слезами. Марк ощутил, как сжалось его сердце, как все внутри закипает от возмущения, но он быстро взял себя в руки и постарался не обращать внимания на мелочи. Никакого сомнения быть не может — она действительно целовалась с Вольтером, и как раз перед его приходом!
— Должен признаться, я и подумать не мог, что ты падешь так низко!
— Как низко? — Сибил стряхнула слезы с ресниц и выпятила вперед нижнюю челюсть. — Что с тобой стряслось? Ты же всегда был таким славным, веселым парнем.
— Что здесь происходит?! Она рассказала.
Марк вылетел из кабинета Сибил, прошагал обратно к себе и включил загрузку Вольтера. Программа еще не успела полностью активировать движение, еще не включился даже цвет, когда Марк, вне себя от злости, заорал:
— Мой ответ такой: нет! Нет! Нет!
— Я более чем уверен, что ты уже придумал множество замысловатых силлогизмов, способных меня убедить, — язвительно заметил Вольтер, когда его голографическое изображение получило возможность двигаться.
Марк не мог не признать, что проклятый сим умудряется обставлять внезапные исчезновения и появления в виртуальном пространстве с неслыханной ловкостью.
— А теперь слушай меня, — спокойным и ровным голосом сказал Марк. — Я хочу, чтобы Роза Франции явилась на дебаты одетой в свои доспехи. Кроме всего прочего, это напомнит ей о том, как она себя чувствовала перед инквизиторами. Она начнет что-то лепетать, нести всякую бессмыслицу — и вся планета увидит, насколько Вера уступает Разуму. Вольтер в возмущении топнул ногой.
— Merde alors! Мы не согласны! Я — ладно, черт со мной, но я настаиваю, чтобы вы убрали из памяти Девы воспоминания о последних часах жизни, чтобы свободу ее суждений не сдерживал — как это часто бывало со мной — страх перед возможным мучительным наказанием.
— Невозможно. Бокер желает получить чистую Веру — и он ее получит, всю целиком.
— Но это же нелепо! Кроме того, я требую, чтобы мне позволяли видеться с нею и с тем чудаковатым милашкой Официантом в кафе — сейчас и впредь. Я никогда не встречал созданий, подобных им, и они теперь — единственное общество, которое у меня есть.
«А как же я?» — подумал Марк. Он, конечно, постоянно держал сима на связи и работал над ним — потому, что этого требовали интересы фирмы, но костлявый склочный старик ему в самом деле чем-то нравился. Это был могучий ум, потрясающий воображение. Более того, это была сильная, яркая личность, которая сохранилась, даже пройдя сквозь самые тяжкие испытания. Вольтер жил в эпоху расцвета. Марку это импонировало, и он хотел бы стать Вольтеру другом. «А как же я?»
Однако вслух он сказал совсем другое:
— Мне кажется, тебе даже в голову не приходит, что проигравшего в этом споре ожидает незавидная участь — он обречен на забвение.
Вольтер не подал виду, что как-то задет.
— Кого-кого, а меня ты не обманешь, — сказал Марк. — Я-то прекрасно знаю, о чем ты мечтаешь, чего хочешь больше всего на свете, даже больше, чем интеллектуального бессмертия…
— В самом деле?
— Да, потому что бессмертие тебе и так обеспечено. Ты ведь восстановлен заново.
— Уверяю тебя, мое представление о жизни не исчерпывается набором цифровых комбинаций, из которых я сейчас состою.
Это заявление несколько обеспокоило Марка, но он постарался временно отогнать тревогу.
— Не забывай, я могу покопаться в твоем блоке памяти и прочесть любые твои воспоминания. Я как раз вспомнил, что однажды ты, будучи уже в зрелых летах, без всякого принуждения со стороны отца, по собственной свободной воле принял пасхальное причастие.
— Ах, но в самом конце я ведь отказался от причастия! Все, чего я хотел тогда, — чтобы меня оставили в покое и позволили тихо умереть.
— Позволь, я прочитаю отрывок из твоей знаменитой поэмы «Землетрясение в Лиссабоне»… Это, кстати, тоже взято из твоего блока памяти:
Что жизнь, коль за свершенные деянья Не суждено в посмертье воздаянье, И существо, в ком билась мысль живая, Небытие за гробом ожидает.Вольтер слегка смутился.
— Да, я это сказал — и хорошо сказал, заметь! Однако всякий, кто наслаждается жизнью, страстно стремится ее продлить — и это правда.
— Так вот, твой единственный шанс получить хоть какое-нибудь будущее — это победить в дебатах. Ты просишь лишить Деву воспоминаний о последних часах жизни, о пытках и сожжении заживо — но ведь это противоречит твоим собственным кровным интересам! А мы оба прекрасно знаем, как трепетно ты всегда к ним относился.