Страхи академии
Шрифт:
Селдон кивнул.
— Да, в самом деле. В этом что-то есть…
Он быстро поднялся со стула. Марк тоже встал.
— Вы не могли бы остаться еще немного? Я уверен, Сибил тоже захочет с вами поговорить…
— Прошу прощения, но я должен идти. Работа, сами понимаете…
— О, да, конечно… Спасибо за…
Селдон быстрыми шагами вышел из кабинета, а Марк так и остался стоять с открытым ртом, изумленно глядя ему вслед.
Глава 8
— У меня нет никакого желания снова встречаться с тем тощим господином в парике. Он считает себя лучше всех остальных, — говорила Жанна волшебнице по имени Сибил.
— Это верно, но все же…
— Мне гораздо лучше наедине с моими голосами.
— Этот господин совершенно тобою очарован, — сообщила госпожа волшебница.
— Вот в это верится с трудом, — сказана Жанна, но не сумела удержаться и улыбнулась.
— И все же это правда. Он попросил Марка — того, кто его воссоздавал, — чтобы ему сделали другой, новый образ. Вообще-то он прожил восемьдесят четыре года, если ты не знала.
— Как по мне, он выглядел даже старше. — Жанна припомнила парик, фиолетовую ленту, бархатные панталоны… На этом человеке, тощем, как высушенная фига, роскошный наряд смотрелся просто смехотворно.
— Марк решил сделать ему такой облик, чтобы он выглядел как в сорок два. Пойди, посмотри на него.
Жанна задумалась. Мсье Аруэ бы был гораздо менее омерзительным, если бы…
— Скажи, а у мсье в молодости был другой портной?
— Хм-м… В принципе это можно устроить.
— И я не пойду в таверну в этом…
Жанна приподняла закованные в цепи руки и вспомнила роскошный меховой плащ, которым сам король Карл обернул ее плечи во время коронации в Руане. Она хотела было попросить себе такой же плащ и сейчас, но, подумав, решила этого не делать. На судилище подняли столько шума вокруг этого плаща, обвинили ее во внушенной демонами любви к роскоши… Это ее-то, хотя она, до того дня когда сам король появился на суде, одевалась только в грубую мешковину на голое тело. А одежды тех, кто обвинял ее, были сделаны из черного шелка и бархата и благоухали дорогими духами — Жанна прекрасно это знала.
— Я сделаю, что могу, — сказала госпожа волшебница, — но обещай ничего не рассказывать господину Бокеру, ладно? Он не хочет, чтобы ты общалась с будущим противником, а мне кажется, тебе это только на пользу пойдет. Поможет отточить твое искусство перед Великим Обсуждением.
Затем все замерло. Жанне показалось, что она на миг потеряла сознание… она медленно падала среди мягких, пушистых облаков. Но вот — внезапные резкие вспышки зеленого и коричневого, холодные, гладкие плоскости… и сознание снова вернулось к ней, окружающее вновь стало ясным и четким. Жанна поняла, что оказалась в той самой таверне; ее снова окружали люди, по-видимому, даже не подозревающие о том, что она здесь есть.
По залу деловито сновали закованные в странные доспехи создания — они перемещали тележки с едой, протирали столы, уносили посуду. Жанна поискала взглядом Официанта и увидела, что он не сводит глаз с золотоволосой буфетчицы, которая старательно делала вид, что ничего не замечает. Горячий, страстный взгляд Официанта напомнил Жанне о том, как сама она смотрела на статуи святой Катерины и святой Маргарет — обе они казались такими отрешенными от всего человеческого, хотя и примирившимися с присутствием людей, как с неизбежным. Святые были словно на полпути между двумя мирами: наверху — святость и духовность, внизу — мирская суета. Точно так же и здесь, в этом месте — несмотря на всю его неприятную, режущую глаз механическую и цифровую тарабарщину — все равно было Чистилище, чертог уединения и ожидания, плавающий между мирами.
Жанна постаралась не улыбнуться, когда появился мсье Аруэ. Сейчас на нем был темный, не присыпанный пудрой парик — но все равно он выглядел достаточно пожилым, примерно таким, как ее отец, Жак Дарк, которому было три десятка и еще один или два года. Плечи мсье Аруэ сгибались под тяжестью ноши он тащил на себе огромную кучу книг. Жанна уже видела книги — два раза. И хотя те выглядели не совсем так, как эти, она содрогнулась от ужаса, вспомнив, сколько тайной силы в них сокрыто.
— Ну, вот! — сказал мсье Аруэ, выкладывая книги на стол перед Жанной. — Сорок два тома. Мои избранные труды. Правда, пока не полные, — он улыбнулся. — Но все еще впереди. Э-э-э… Что-то не так?
— Вы насмехаетесь надо мною? Вы ведь знаете, что я не умею читать.
— Знаю. Но Официант-213-ADM сможет тебя научить.
— Я не желаю учиться. Все книги, кроме Библии, — диавольское порождение!
Мсье Аруэ воздел руки над головой и разразился ругательствами, злыми и загадочными проклятиями вроде тех, которые говорили ее солдаты, когда забывали, что она рядом и может услышать.
Но ты должна научиться читать! Знания — это сила!
— Враг рода человеческого хитер и искусен, — заявила Жанна, старательно отодвигаясь, чтобы случайно не прикоснуться к какой-нибудь книжке.
Мсье Аруэ в крайнем раздражении повернулся к волшебнице, которая, как оказалось, сидела за соседним столиком, и сказал:
— Эй! Вы что, не могли сразу научить ее всему, что нужно? — потом снова повернулся к Жанне. — Как же ты по достоинству оценишь мое великолепие, если не умеешь даже читать?
— Мне и ни к чему.
— Ха! Если бы ты умела читать, ты разрушила бы козни тех идиотов, которые послали тебя на костер!
— Они все были учеными мужами, — заметила Жанна. — Такими же, как вы.
— Не-е-ет, милая моя pucellette, не такими, как я. Вовсе не такими, — и он протянул ей раскрытую книгу, от которой Жанна отшатнулась, словно от ядовитой змеи. Мсье Аруэ потер книгу о свой живот, потом о локоть Официанта, который как раз подошел и остановился возле их столика. — Смотри, от книги нет никакого вреда! Видишь?
— Зло нередко бывает невидимым, — пробормотала Жанна.
— Мсье прав, — вступился за Вольтера Официант. — Все лучшие люди умеют читать,
— Если бы ты была, грамотной, — продолжал мсье Аруэ, — ты бы знала, что твои инквизиторы не имели абсолютно никакого права тебя допрашивать. Ты была военнопленной, взятой на поле боя. И у пленивших тебя англичан не было никакого законного права подвергать испытанию твои религиозные убеждения, отдавать тебя на расправу французским инквизиторам и богословам. Ты предпочитала верить, что твои голоса — святые…