Страхи из новой коллекции
Шрифт:
— Конесно, отвесю, вопросов другой категории я никогда в зизни есё не слысала.
Переварив смысл фразы, я сказал:
— Люба… Когда мы катались на теплоходе?
— Да-а, тязелый слусяй, — покачала она головой. — Всера катались.
— А в лес когда пошли?
— Сяс назад. Есть есё вопросы? Тебе сказать, как тебя зовут? Сказать, сто мы всера приехали в лагерь? — съехидничала девчонка.
— Нет, не надо, — проговорил я, думая о своем и не реагируя на колкость.
В этот момент очнулся Женька и закричал как резаный:
— А-а-а!
Он с какими-то затуманенными глазами набросился на девчонок. Те завизжали и порхнули в разные стороны.
— Женька! — подбежал я к другу и обнял его. — Женька!
— Влад! — обнял он меня в ответ. — Что произошло? Где пропасть? Где существа? Где горящий мост?! А?!
— Ну и глюки! — восхитилась Люба. — Просто сикарные глюки! Вы, мальсики, с ума посходили? Один про каких-то сусеств бормочет, второй про пропасть и горясий мост… Вы, мальсики, сто в лесоське собирали? Галлюсиногенные грибоськи? — глумилась она над нами.
Все засмеялись.
— Прекратить! — прикрикнула Настя. — Разворачиваемся и идем обратно в лагерь, на сегодня поход по ягоды и грибы придется отложить.
— Ну, Настя, — заканючили все, — может, пойдем? Почему мы должны из-за них страдать? Такой лес классный…
— Нет, я сказала! Идем обратно в лагерь! Как-нибудь в другой раз сходим! Времени еще предостаточно: вы только вчера приехали.
Больше никто с ней спорить не стал. Понимая, что это бесполезно, все понуро побрели за вожатой, искоса поглядывая на нас как на врагов народа.
Мы с Женькой стояли на месте и никуда не шли. Парень всем весом налег на мое плечо и очумевшими глазами смотрел на происходящее вокруг.
— Влад! Что случилось?! — не понимал он и тоже, как я, принялся ощупывать предметы. Вид у него был очень недоуменный.
— Идем, Женька, в лагерь, — вздохнул я, смутно догадываясь, что произошло, — там обо всем и поговорим.
В полном молчании мы побрели за всеми.
Шли в лагерь молча, отдельно ото всех ребят. И я, и Женька находились в странном полусонном состоянии, когда не поймешь — проснулся ты или еще спишь. Еще так бывает, когда тебя одолевает какое-то предчувствие… Когда ощущаешь, будто все тебя разыгрывают. И не поймешь — правду люди говорят или они решили устроить большой спектакль, в котором ты — главное действующее лицо, не подозревающее, что все вокруг создано для того, чтобы тебя разыграть.
Вот так мы с Женькой ощущали себя сейчас.
— Влад, — шепнул он мне, недоверчиво посмотрев на шагающих впереди нас людей.
— Что?
— Или я схожу с ума, или, наоборот, все сошли с ума и лишь я в здравом уме. Мы же только что были в лесу и оказались… в лесу. Но не в том, где были раньше, — запутался Женька. — Ты меня понимаешь?
Не знаю, что на меня нашло, но мне стало смешно, и я решил подшутить над другом:
— Нет, не понимаю. О чем это ты говоришь? Ни в каком другом лесу мы не были. Мы недавно вышли из лагеря, а потом попадали в обморок. А вчера катались на теплоходе.
Женька остановился на месте и посмотрел на меня. Вид у него был настолько растерянный, что мне стало его жалко.
— Ладно, шучу. Я все помню, но и ты, надеюсь, не забыл, как я проснулся утром и мне почудилось, что вчера я утонул в каюте теплохода? А ты утверждал обратное.
Женька опустился на большой камень и обхватил голову руками.
— Не забыл, все я помню… Но, Влад, клянусь тебе чем хочешь — теплоход не тонул. Хоть режь меня — не тонул он! Хотя я прекрасно помню наш утренний разговор, когда ты мне подробно рассказывал, как он тонул.
Я присел рядом и сдул со своего лба челку.
— Фу-х… Да что же такое творится, а? Только что мы были в другом лесу, я это помню. Сражались с существами, ты мне на дереве рассказывал о том, как ходил с дядей на охоту, мы сожгли мост за собой, да?
— Да, — кивнул Женька.
— Ведь было же это?
— Конечно, было! — воскликнул друг и для достоверности ударил кулаком по камню, но боли не почувствовал и воскликнул еще раз: — Было!
— Да, было, а все остальные утверждают, что не было, — сказал я. — Они говорят, что вчера все катались на теплоходе, а сегодня, час назад, пошли в лес и мы с тобой упали в обморок от жары.
— Это чушь! Мы пошли в лес несколько дней назад! — возмутился Женька.
— Теперь ты понимаешь, что чувствовал я, когда рассказывал тебе про тонущий теплоход, а ты смеялся и говорил, что я все выдумал? Попробуй теперь докажи, что мы прожили в лесу несколько дней!
Женька молчал и смотрел куда-то вдаль, на горы, подернутые голубой дымкой.
— Как все странно… Запутанно… — прошептал он. — Как будто нас разыгрывают.
— Ты заметил, что историю с теплоходом помню один я, а историю про лес — и ты и я? Мы вдвоем. Галлюцинации приобретают массовость.
— Дай свой телефон, — попросил вдруг Женька.
— Зачем? Он же тут не ловит, — удивился я.
— Я знаю. Дай.
Я пожал плечами и извлек из кармана совершенно бесполезный в этой местности мобильный телефон. Женька взял его, нажал на кнопку, цветной дисплей отобразил анимированную заставку — белого медведя, который то опускался на снег на четыре лапы, то поднимался на две и смотрел прямо на тебя, потом снова опускался и так до бесконечности.
Женька прямо засмотрелся на заставку. С таким выражением лица, наверное, люди каменного века смотрели бы на экран телевизора, по которому рекламировали бы стиральный порошок.
— Хочешь, чтобы я тебе картинку переслал? — догадался я, наблюдая, как зачарованно Женька смотрит на дисплей.
— Нет… Смотри, здесь написано, что сегодня двадцать первое июля. Ты понимаешь, что это значит?
Я отрицательно покачал головой.
— Влад, очнись! — возбужденно закричал Женька, вскакивая с камня и возвращая мне телефон. — Сегодня двадцать первое июля! А выехали в лагерь мы двадцатого! Вчера же, двадцатого, и приехали! И на теплоходе катались тоже вчера! Двадцатого! А сегодня двадцать первое!