Страхи мудреца. Книга 1
Шрифт:
— Наконец-то я вас нашла! — выпалила она, запыхавшись.
Она была моложе, чем я подумал сначала, никак не старше четырнадцати. Локоны мышино-русых волос обрамляли бледное личико и норовили выбиться из-под капюшона. Но все равно я никак не мог вспомнить, где ее видел…
— Сколько же я времени вас разыскивала-то! — сказала она. — Я тут уже так давно торчу, мамка небось думает, у меня в Университете друг сердечный завелся.
Последние слова она произнесла несколько застенчиво, и ее губы растянулись в робкой улыбке.
Я
— Вы не бойтесь, — сказала она, — я уж никому не сказала, что пошла вас повидать.
Ее блестящие глаза потемнели от тревоги, как озеро, которое накрыла тень тучи.
— Так безопаснее, я ж понимаю.
И только теперь, когда ее лицо тревожно помрачнело, я ее узнал. Это была та девочка, с которой я разговаривал в Требоне, когда ездил расследовать слухи о чандрианах.
— Нина! — воскликнул я. — Что ты тут делаешь?
— Вас ищу! — она гордо выпятила подбородок. — Я же знала, что вы тутошний, потому как вы во всякой магии смыслите!
Она огляделась по сторонам.
— Но тут все такое большое, я даже и не думала, что тут все так. Я знаю, что в Требоне вы никому своего имени не называли, потому что тогда бы они обрели над вами власть, но, по правде говоря, из-за этого отыскать вас было ужасно трудно.
Что, я действительно никому в Требоне не назвал своего имени? Воспоминания о тамошних событиях остались довольно смутными, как будто я перенес легкое сотрясение мозга. Наверно, оно и к лучшему, что я сохранил инкогнито, учитывая, что по моей вине сгорела изрядная часть города.
— Ты извини, что я доставил тебе столько хлопот, — сказал я, по-прежнему не понимая, к чему все это.
Нина подступила ко мне ближе.
— Когда вы уехали, мне начали сниться сны, — сказала она тихо и доверительно. — Дурные сны. Мне казалось, будто они вот-вот явятся за мной из-за того, что я вам рассказала.
Она многозначительно взглянула на меня.
— Но потом я стала ложиться спать с амулетом, что вы мне дали. И молиться каждый вечер. И сны прошли.
Ее рука рассеянно играла кусочком блестящего металла, который висел у нее на шее на кожаном шнурке.
Я внезапно почувствовал раскаяние, осознав, что непреднамеренно солгал магистру Килвину. Конечно, никаких амулетов я никому не продавал и никогда не делал ничего похожего на амулеты. Но я действительно дал Нине кусочек металла, исчерченного рунами, и убедил ее, что это амулет, чтобы ей было спокойнее. До того она была на грани нервного срыва, потому что боялась, что демоны явятся и убьют ее.
— Так, значит, он помогает? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос не звучал виновато.
Она кивнула.
— Стоило мне сунуть его под подушку и помолиться, я тут же засыпала, как младенец у титьки. А потом мне начал сниться совсем другой, особенный сон, — сказала она и улыбнулась мне. — Мне
В душе у меня зашевелилась надежда. Нина была единственным оставшимся в живых человеком, который видел ту древнюю вазу. На вазе были изображены чандрианы, а чандрианы очень ревниво хранят свои тайны.
— Так ты что-то помнишь о горшке, на котором были изображены семь человек? — с возбуждением спросил я.
Нина поколебалась, нахмурилась.
— Их было восемь, — сказала она. — Восемь, а не семь.
— Восемь? — переспросил я. — Ты уверена?
Она кивнула с серьезным видом.
— Я думала, я вам уже говорила.
Надежда, разраставшаяся у меня в груди, внезапно обрушилась куда-то в живот и осталась там лежать тяжкой кислой грудой. Чандриан семеро. Это была одна из немногих вещей, которые я знал о них совершенно точно. Если на вазе, которую видела Нина, нарисовано восемь человек, то…
А Нина тем временем продолжала болтать, не замечая моего разочарования.
— Этот горшок снился мне три ночи подряд, — говорила она. — И этот сон был совсем не дурной. Я каждое утро просыпалась счастливой и отдохнувшей. И тогда я поняла, что это веление Господне.
Она порылась в карманах и добыла кусочек полированного рога, длиной больше пяди и толщиной в мой большой палец.
— Я помнила, как вы хотели все разузнать об этом горшке. Но я вам ничего толком рассказать не могла, потому что и видела-то его всего лишь одну секундочку.
Она с гордостью вручила мне кусок рога.
Я уставился на роговую палочку, которую держал в руках, не зная, что мне положено с ней делать. Потом растерянно посмотрел на девочку.
Нина недовольно фыркнула, отобрала у меня роговую палочку и отвернула ее кончик, сняв его, как крышку.
— Это мне брат сделал, — сказала она, бережно вытаскивая из роговой трубочки свернутый лист. — Вы не бойтесь. Он не знает, для чего это надо.
Она протянула листок мне.
— Тут не очень хорошо нарисовано, — нервно сказала она. — Мама мне разрешает помогать расписывать горшки, но это совсем другое дело. Людей рисовать труднее, чем цветы или узорчики. И к тому же не так-то просто нарисовать правильно то, что ты видишь только мысленно.
Я сам удивился, как у меня не дрожат руки.
— Это то, что было нарисовано на вазе? — спросил я.
— Это один бок, — сказала она. — Когда смотришь на нее с одной стороны, видно только это, примерно треть.
— Так тебе каждую ночь снилась ваза с разных сторон? — спросил я.
Она покачала головой.
— Нет, только с этой. Три ночи подряд.
Я медленно развернул свиток и тут же узнал человека, которого она нарисовала. Глаза у него были непроглядно-черными. На заднем плане было нарисовано голое дерево, и он стоял на синем круге с несколькими волнистыми линиями на нем.