Страна аистов

Храппа Вадим

1921 год

Одному кёнигсбергскому булочнику по фамилии Магуния попала вожжа под хвост. Маленький никчемный человечишко, до этого он стойко переносил побои жены и насмешки соседей по поводу своего конопатого лица. А тут решил послать все подальше и уехать к черту на рога. Уехал. В Мюнхен. А там, в одной из пивных, какие-то ребята объяснили ему, что он — ариец, а его рыжина — как раз самое ценное, что только может быть у человека.

Магуния тут же вступил в ряды национал-социалистической рабочей партии и вернулся

домой уже совсем другой личностью. Поколотил жену и пригрозил соседям, что скоро придут другие времена — его, Магунии, времена. Соседи не поверили и посмеялись над булочником.

А зря! Скоро действительно пришли времена маленьких никчемных булочников, которые возомнили себя сверхчеловеками. Это только в 1921 году такой поворот событий истории казался еще смешным.

1924 год

Кёнигсберг праздновал 200-летний юбилей Канта, открыв новую надгробную плиту у Кафедрального собора.

В том же 1924 году в Кёнигсберге начало вещание радио, которое так и называлось — «Кёнигсберг». Студия находилась в здании оперного театра. Кстати, кичащееся своей древностью Би-би-си начало работу на два года позже. А в западных землях Германии в то время над этим еще и не задумывались.

1926 год

В Кёнигсберге торжественно открыли двухъярусный мост, сразу ставший самым большим и современным в Европе.

В Тильзите был открыт аэропорт.

В Кёнигсберге состоялся четвертый Прусский музыкальный фестиваль, прошла студенческая олимпиада.

Прусское правительство вопреки воле частных банкиров учредило Городской Кёнигсбергский банк, с помощью которого изо всех сил сдерживало инфляцию, угрожающе надвигавшуюся из Германии.

В том же 1926 году в одном из концертных залов Кёнигсберга выступил с речью некий самозваный доктор по фамилии Геббельс. Не дослушав лекцию до конца, кёнигсбержцы бросились бить доктору морду. Тому, однако, удалось сбежать. Серьезный моральный и физический урон понесла только его немногочисленная свита.

1929 год

В Кёнигсберге открыли здание нового — «Южного» — вокзала, а в 1930 — «Северного», который был рассчитан в основном на желающих прокатиться к курортам на взморье. В обоих были рестораны и прочие вокзальные ухищрения, а в «Северном» еще и первоклассная гостиница.

В том же 1929 году был построен и первый отель с подземным гаражом — «Паркотель». В нем сейчас располагаются конторы всевозможных организаций.

Южный вокзал Кёнигсберга. Фотография начала XX века

1930 год

В университете «Альбертина» учились 4133 студента (из них женщин — 761). В Кёнигсберге было 14 гимназий, 10 средних, 45 народных и вспомогательных школ. В городе было почти 400 000 жителей.

А в Германии начался тяжелейший кризис, который не мог обойти и Пруссию. Местное правительство всеми доступными способами пыталось остановить наступающую с запада катастрофу и даже выпустило собственные «независимые» деньги, но проявлять самостоятельность было уже поздно. Только в Кёнигсберге было более 30 000 безработных. Вместе с пенсионерами и инвалидами пособия получали 93 000 человек.

1933 год

Когда народ голоден, он готов верить любому клоуну, лишь бы тот побольше наобещал. И такой клоун объявился — в 1933 году в Германии на должность канцлера был назначен Адольф Гитлер.

В 1929 году в Пруссии над нацистами еще смеялись — на выборах они получили только 6 % голосов. Однако на выборах 1933 года их было уже 54 %. Поддавшихся на уверения нацистов в Пруссии было неизмеримо меньше, чем в других частях Германии, но все же — большинство. Оберпрезидентом Пруссии стал нацист Эрих Кох.

И хотя кёнигсбергские церкви выступили против нацистов — 30 из 50 священников открыто обратились к пастве с призывом опомниться, — их не услышали. Люди хотели есть хлеб с маслом здесь и сейчас, а Господь этого не обещал. Зато обещал Гитлер.

Эрих Кох

Впервые кёнигсбержцы услышали и увидели этого засланного из Германии деятеля в 1929 году. Он прочел пламенную речь в Штадтхалле.

Тогда в Кёнигсберге его никто не понял.

Нацисты в Кёнигсберге. Фотография 1930-х годов

Зато в 1933 году, с приходом к власти нацистов, Эрих Кох сразу стал значительнее. Фриц Гаузе в своей «Истории города Кёнигсберга» называет его «могильщиком Пруссии», и это самое мягкое из выражений, которыми кёнигсбержцы поминают Коха.

Именно Кох запретил генералу Ляшу эвакуацию гражданского населения перед штурмом Кёнигсберга, и он же, своевременно покинув город, отдавал по радио истеричные приказы о его обороне до последнего солдата. Что из этого вышло, нам, теперь здесь живущим, слишком хорошо известно.

1939 год

Все хоть сколько-нибудь пригодные помещения Пруссии, в том числе танцевальные и концертные залы, набивались продовольствием и зерном, поступающим из России.

В Пиллау прибыли войска из Германии. Осенью будет организовано нападение на Польшу, и с этого начнется величайшая резня в истории человечества.

1944 год

Только за одну ночь — с 29 на 30 августа — 600 английских самолетов сбросили на головы кёнигсбержцев 700 тонн напалма и 300 тонн осколочных бомб.

А в 1945 четвертьмиллионная Красная армия довершила разрушение города артиллерией. И к лету 1945-го в живых осталось только 25 000 горожан. Да и тех вскоре погрузили в товарные вагоны и вывезли на запад.

Кое-кому тогда показалось, что Пруссия навсегда стерта с лица земли, а название ее столицы — Кёнигсберг — никто никогда не вспомнит.

Но одни люди уходят, а земля и ее память остается тем, кто приходит после. И вот уже новые поколения аборигенов воспринимают как собственные фрагменты истории этой земли — с тех времен, когда нас здесь еще не было.