Страна Дураков
Шрифт:
Но спирт оказывал на тучный организм старшего прапорщика самое неожиданное воздействие. С одной стороны – поднимал настроение, с другой – ввергал в состояние свирепого молниеносного поноса.
Катастрофа надвигалась, и старший прапорщик, судорожно сжав половинки объемистого зада, частыми мелкими шажками понёсся через плац в сторону гарнизонного туалета. Длинные ресницы его по коровьи выразительных карих глаз хлопали на ходу растерянно и тревожно, рослое крупное тело подрагивало многочисленными жировыми складками. Комплекцией прапорщик напоминал помесь популярного тогда греческого соловья Демиса Русоса с находящейся на сносях гигантской сарделькой. Кличка "Дюймовочка", уже давно кочевавшая за Гаврицей по гарнизонам и весям, судя по всему, была дана ему в
О последовавших за этим событиях интереснее всех рассказывал боец Богомолов:
– Нащупал я, значит, ногой пистолет, – меланхолично вещал он очередной группе хихикающих слушателей, – ну и показываю, значит, зампотылу, что всё путём. Отдал ему подсумок, и нырь в эту гадость! Выныриваю, значит. Ни хрена не видно. Протёр перчаткой стекла на противогазе, вижу – что-то солнца многовато. Зампотыл его загораживал. Ну, думаю, раз есть солнце, значит, нет зампотыла! Наверное, пошёл кого-то отгонять. Смотрю, а подсумок валяется на дерьме и медленно тонет. Подхватил его левой рукой, в правой-то – пистолет. Стою себе, весь в дерьме. Стою и думаю: "Раз пистолет у меня, значит, зампотыл меня не бросит!" А тут, значит, солнце опять пропало. Совсем темно стало. Я думал – зампотыл вернулся. Протёр очки ещё раз, смотрю… и глазам не верю! Прямо надо мной – здоровенная жопа! Голая! И, значит, начинает эта голая жопа срать!.. Так обидно стало! И так весь в дерьме. А тут ещё и на голову серут! Ну, я и ткнул её два раза пистолетом!
Дальнейший рассказ ведется от имени старшего прапорщика Гаврицы. Манера разговаривать у военного медика полностью соответствовала манере ходить. Он часто-часто сыпал словами и, зачастую, не закончив одно слово, уже торопился вытолкнуть из себя следующее. Понять прапорщика было затруднительно, но слушать увлекательно.
– Выпил я вечером, как водится, стопочку, – вещал Гаврица. – Чувствую: клапан прижало. Ну, я бегом в туалет. Сел. Только с духом собрался – чувствую во что-то жопой упёрся. Сначала подумал, что солдаты не только виноградом весь туалет загадили, но ещё и лозу притащили и в очко сбросили. Почему-то подумалось, что это я в лозу упираюсь. Обернулся убрать. А то процессу мешает. Короче, оглядываюсь, а там… мама родная! Марсианин с бластером! Страшный!
Как раз в это время на плацу начали выстраиваться поужинавшие роты.
На раздавшийся из гарнизонного туалета визг отреагировали все. И в самом деле, трудно было не заметить пронзительные звуки, тембр и экспрессия которых вызывали скорбные ассоциации с садистски забиваемой на мясо хрюшкой. Вскоре визг резко оборвался и из дверей туалета появился старший прапорщик Гаврица.
Вид у него был ещё тот.
Помните так часто прикрепляемого к дверям туалетов писающего пластикового мальчика?
Ниже пояса прапорщик был первобытно гол. Его широченные штаны путались у самых щиколоток. Свисавшая из-под рубахи мощная жировая складка всё же не скрывала по детски мелкого мужского достоинства военного медика.
– Помогите! Помогите! – отчаянно завопил увидевший людей Дюймовочка. – Там! Там!!! Там…
При этих словах он достиг края плаца, зацепился спутанными ногами за бетонный бордюр и тяжелой баллистической ракетой взмыл в воздух.
Последние слова он выпалил уже в полёте:
– Там – МАРСИАНИН С БЛАСТЕРОМ!!! – торжествующе закончил он и студенистой массой врезался в разлинованный белыми полосами асфальт.
Все заворожёно замерли. Очевидная незавершённость действа намертво приковала внимание зрителей к пытавшемуся отползти от гарнизонного туалета свежеобгадившемуся полуголому прапорщику.
– Допился, явная "белка"! – брезгливо скривился Панов. Он не любил алкоголиков.
После этих его слов из-за угла туалета выглянул зампотыл Осинкин. Он, было, замер, но затем всё же сделал несколько шагов и в нерешительности остановился вблизи от всё ещё находящегося в горизонтальном положении гарнизонного
Появившегося из туалета Богомолова первым заметил Дюймовочка.
– А-а-а! – снова заверещал он и попытался заползти за зампотыла. – Вот он! Марсианин! А-а-а!
Высадившийся в гарнизонный туалет инопланетянин широкими хлюпающими шагами приближался к Осинкину и Гаврице.
– Господи! Что это за хрень завелась в туалете? – поразился Панов.
Между тем Богомолов приблизился к Осинкину вплотную, снял с головы противогаз, прокашлялся, сплюнул под ноги и в наступившей тишине протянул зампотылу его загаженное оружие.
На! – раздраженно и громко сказал он. – В следующий раз сам полезешь!
Взысканий герои этой истории не получили.
Расспрашивавшее о ней начальство смеялось до слёз, и было на удивление милостиво.
Больше всех последствиями случившегося был недоволен боец Богомолов. Насмерть прилипшая кличка "Марсианин с бластером" преследовала его до самой демобилизации.
31.07.2002 г., исправленный вариант – 31.12.2007 г.
P.S.: Описанный в рассказе случай имел место быть то ли в последнюю майскую декаду, то ли в первых числах июня 1983 года. Более точную дату автор не помнит. Со всей определенностью можно утверждать лишь то, что день был субботний и описанный в рассказе лейтенант с утра был выходным. За первый год офицерской службы это был его третий или четвёртый выходной.
Проснувшись в шесть утра, лейтенант переоделся в «гражданку» и первым же пригородным автобусом убыл в Будапешт. Обойдя торговавшие русскими книгами магазины и оставив в них добрую половину своей месячной получки, он вернулся в Этьек.
До развода гарнизонного наряда оставалось полтора часа…
Среди трёх десятков приобретённых лейтенантом книг была и та, за которой он «охотился» более полутора лет – «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» Владимира Войновича. Лейтенант знал, что Войнович уже полтора года как лишён советского гражданства, и скоро вряд ли у кого будет возможность приобрести что-либо из творений автора очень известной тогда песни «На пыльных тропинках забытых планет – останутся наши следы…»
Наскоро перекусив, лейтенант переоделся в форму и, прихватив с собой томик Войновича, отправился заступать дежурным по части. Вряд ли он был оригинален: коротать наряд с книгой – было нормальной практикой для многих его сослуживцев.
Но в это дежурство лейтенанту было не до чтения…
24 года спустя, 19-е ноября 2007 года
Здравствуйте, Владимир Николаевич!
Первую Вашу книгу (о Чонкине – давно за ней «охотился») я купил в Венгрии. В 1983 году, примерно через полгода после кончины Брежнева. Я тогда служил в гвардейской бригаде связи, первым командиром которой был отец Владимира Высоцкого – полковник Семён Высоцкий – и не знал, что мы с Вами оба душанбинцы и что покойный Брежнев за год до своей кончины лишил Вас, автора этой книги, гражданства. Узнал я об этом лишь полгода спустя. Слушал на учениях какой-то «голос» и там это дело мельком проскользнуло. Нехорошо думать о покойниках плохо, но тогда мне пришло в голову, что надо быть идиотом, чтобы лишить гражданства человека, который заставил улыбаться целую страну. Когда улыбается целая страна – с этим бесполезно бороться, надо улыбаться вместе со всеми. А, будучи героем Советского Союза и многочисленных анекдотов, и вовсе бесполезно сердиться на автора веселой книги только из-за того, что тебе самому Бог не дал чувства юмора.