Страна Дураков

Стукало Сергей

– Что это за чудо? – спросил приезжий капитан.

– Это? – рассеяно переспросил Денисов, – Это Петрович. У него по молодости случилось взыскание от Начальника Генерального Штаба. Вот и застрял в капитанах. Навеки.

– От какого начальника штаба? – не сразу врубился приезжий.

– Начальника Генерального Штаба Вооруженных Сил СССР, – будничным голосом разъяснил Денисов.

Оба сосредоточенно замолчали. Надо сказать, что военный человек может быть наказан любым вышестоящим прямым начальником. И, чем он, этот

начальник, выше, тем менее реально последующее снятие полученного взыскания. Дисциплинарный устав гласит, что снять взыскание может либо наложившее его лицо, либо другой прямой начальник, стоящий по отношению к наложившему взыскание выше по служебной лестнице. Добавим, что без снятия взыскания дальнейший служебный рост офицера невозможен.

В наших Вооружённых Силах выше Начальника Генерального Штаба только Министр Обороны. Для простого капитана и его начальников ступеней на десять вверх – это абсолютно недосягаемый уровень. Никто и никогда не рискнёт привлекать внимание столь вышестоящих особ, ходатайствуя за ничтожного капитана. Не рискнёт вовсе ни в силу его ничтожности – чувство самосохранения не позволит никому даже помыслить об этом. Разве что Петрович не насовершает чего настолько значимого, что будет достоин звание Героя Советского Союза. Не менее.

– Где это его угораздило? – не сразу осмыслил сказанное приезжий капитан.

– На целине. Кстати, если угостишь Петровича пивком, он тебе сам всё расскажет. Ещё та история…

Пару минут спустя Петрович уже сидел за одним столиком с молодыми капитанами, с удовольствием дегустируя неожиданное угощение. Дегустировал и рассказывал.

– Был я молодой и зелёный. Свежеиспечённый капитан, вроде вас, – вещал он.

– Послали меня по разнарядке на целину. В Казахстан. В один из колхозов. На уборку урожая. На два месяца. Назначили командовать выделенной от нашей дивизии сводной авторотой.

Через две недели на одном из наших ЗИЛов стуканул двигатель. Отправили его на ближайшую МТС в немецкий колхоз для ремонта. Кинули жребий – присматривать за водилой выпало мне.

Три дня немцы перебирали нам движок, а мы с водилой по вдовушкам самогон пили.

На четвертый день будят – машина и обед готовы.

Целинным-то колхозникам главное что? Главное, чтобы военные помогли урожай убрать. Вырастить-то они вырастят. Научились. А вот возить это добро своих машин не хватает. Поэтому они без всяких споров не только свои, но и наши машины ремонтировали. Тем более что с хорошими мастерами у немцев никогда проблем не было.

Пообедали мы, значит, и сели на отремонтированный ЗИЛок. Убывать в расположение. Нам с собой ещё, как водится, дали бутыль самогона, каравай домашнего хлеба, а к нему шмат сала и несколько головок чеснока. Мы и поехали.

В степи оно как? Сориентировались по солнцу и компасу, вычислили направление на полевой стан и поехали. Степь она гладкая, как стол. Куда не поедь – везде ровно. Где едешь – там и дорога.

Короче, едем мы, едем. Полдороги проехали. Смотрим: впереди, прямо по курсу, с неба такая круглая дура на здоровенном оранжевом парашюте опускается. Мы – по тормозам.

Долетела

она почти до земли и, только коснулась верёвкой поверхности (у неё внизу то ли трос, то ли верёвка какая-то болталась), как пыхнет огнём. Типа ракет со всех сторон этой дуры. Пыхнула и шмяк на землю. Метрах в пятидесяти от нас. Аж по земле удар пошёл.

Шмякнулась, парашют отцепился и на нас его ветром понесло. Короче, залепило нам этим парашютом всю кабину – еле вылезли.

– Что, – говорю водиле, – пошли космонавтам вылезти поможем? – и, на всякий случай, уточнил. – Не помнишь, кто там сейчас летает?

Я то помнил, что эти летуны, после своих полётов и невесомости, пешком ходить разучиваются. А вот водила, кто там у нас летает, так и не вспомнил. То, что там кто-то на сей момент был, я и без него знал, а он – даже этого не помнил. Никакой памяти у молодёжи!!!

Во, думаю, конфуз! Встретить первым космонавтов, а как их там по фамилиям – ни сном, ни духом. Неудобняк…

Добежали мы, значит, до этой круглой дуры, оббежали кругом. А люков-то и нет! Во всяком случае, таких, в которые человек пролезет.

Стоим, как идиоты. Потом я смекнул, что это спутник. Он, хоть и повыше нас был, но для человеков внутри явно маловат. Да и кроме номера на корпусе только две пятиугольные таблички с гербом Союза. Никаких там надписей, – типа "Союз", "Салют" или там "Прогресс". Фуфло, короче.

От обиды советский человек в Петровиче и в водиле временно отошёл в сторонку. Пока он там перекуривал, на первый план выполз российский мужик с его практической сметкой.

Для разминки Петрович и водила в темпе, пока не приехали владельцы спутника, поделили жутко дефицитный по тем временам парашютный шёлк. Водиле досталась четверть, а Петрович, как старший по званию и по возрасту, взял себе остальную часть яркой парашютной ткани.

– Я тебе говорю, – степенно вещал он водиле, – куртки из него получаются красивые и непромокаемые. Здоровская вещь, этот парашютный шелк. Для космоса всяко фуфла не сунут. Самый наилучший подберут. Ответственность, да и денег на это дело, сам знаешь, не жалеют. Но, смотри, языком не болтай.

– Не маленький, понимаю, – обиделся водила.

Слегка запыхавшиеся, они сели на бампер ЗИЛка перекурить. Их взгляды, покружив некоторое время по сторонам (а не летит ли вертолет за найденным ими спутником?), медленно остановились на стропах, только что отрезанных ими же от парашютного полотнища. Не сговариваясь, Петрович и водила бросили недокуренные папироски и вскочили.

Через пять минут космические стропы были поделены и спрятаны.

В ходе продолженного перекура в капитана и солдата вернулся ненадолго отлучившийся "советский гражданин и патриот":

– Товарищ капитан, они там что, ошизели? – вдруг вспылил водила. – Не едут и не едут. Никакой ответственности!!! А вдруг тут уже какие шпионы, или там мародеры орудуют?

– Да, уж… Непорядок! – согласился капитан.

– Скоро стемнеет, – продолжил водитель. – Что делать будем?

– Ну… Мы с тобой государственное имущество бросить никак не можем. Потому как и сами – люди государственные, – ответил ему Петрович.