Страна кинжалов
Шрифт:
Он резко повернулся и вышел из темницы. Брент слышал отзвук его шагов по каменным плитам коридора. Свет факела погас за поворотом, слабо донесся обрывок разговора. Затем дверь захлопнулась, и не было больше ничего, кроме тишины и звезд, смутно блистающих через решетку окна.
В другой части города Ширкух сидел, развалясь, на шелковом диване под светом бронзовых ламп, отражавшемся сверкающими бликами в дорогом вине, наполнявшем позолоченные кубки... Он сделал большой глоток и облизнул губы, отдавая должное угощению, как это полагалось из вежливости. Ибо ничто, казалось, не заботило, кроме утоления жажды, но Алафдаль Хан, сидевший на другом диване, озабоченно хмурил брови, сбитый с толку. Он был удивлен открытием, которое сделал совсем недавно. У этого юного воина из западных гор оказался острый ум и твердый характер.
– Почему ты хочешь купить этого феринги? – требовательно спросил он.
– Он нам необходим, – заявил Ширкух. Лицо его с одной стороны было освещено светом лампы, другая половина оставалась в тени. Мальчишеское выражение исчезло. Взгляд стал прямым и суровым. – Я куплю его завтра. Он поможет тебе стать эмиром Руб эль Харами.
– Но у тебя нет денег! – увещевал его вазир.
– Ты мне их дашь.
– Но Абд эль Хафид сам хочет купить феринги, – настаивал на своем Алафдаль Хан. – Он послал Мухаммеда эз Захира его захватить. Глупо торговаться с эмиром.
Прежде чем ответить, Ширкух опустошил свой кубок.
– Из того, что ты рассказал мне о городе, я узнал следующее. Черные тигры составляют только небольшую часть жителей. У эмира непререкаемая власть, кроме тех случаев, которые определяются обычаями, корни которых затерялись в веках. Черные тигры являются правящей кастой и чем-то вроде полиции для поддержки власти эмира. Они держат в узде буйное и беззаконное население, состоящее из преступников, которые стекаются сюда со всех концов Азии.
– Это верно, – подтвердил Алафдаль Хан.
– Но в прошлом – не раз восставал, смещал правителя, который нарушал традиции, и заставлял Черных тигров выбирать другого князя. Очень хорошо. Ты говорил, что сейчас в городе Черных тигров сравнительно мало. Многие посланы в качестве шпионов и эмиссаров в другие места. Ты сказал, что сам занимаешь высокое положение в клане.
– Пустая честь, – сказал Алафдаль горько. – В совете мои предложения никогда не слушают. У меня нет власти. Я могу приказывать только своим личным сторонникам. А у меня их меньше, чем у Абд эль Хафида и Али Шаха.
– Мы должны опереться на уличную толпу, – ответил Ширкух. – Люди тебя любят. Они почти готовы восстать под твоим руководством, стоит тебе о себе заявить. Но это будет позже. Им нужен предводитель и повод для бунта. Мы предоставим им и то и другое. Но сначала нужно заполучить феринги. Его спасение в наших руках. А потом мы придумаем следующий ход в нашей игре.
Алафдаль Хан насупился, сжимая сильными пальцами тонкую ножку кубка, его обуревали противоречивые чувства: тщеславие, страх, честолюбие.
– Красиво говоришь, – сказал он уныло. – Ты, нищий авантюрист, говоришь, что сделаешь меня эмиром города! Откуда мне знать, что ты не мешок с ветром? Разве тебе под силу сделать меня князем Черных тигров?
Ширкух поставил кубок и встал. Он мрачно посмотрел сверху вниз на удивленного вазира. Наивность и беззаботность исчезли с его лица. Он произнес единственную фразу, которая заставила Алафдаля приглушенно воскликнуть и вскочить на ноги, он качнулся, как пьяный, хватаясь за диван, и устремил расширенные от изумления глаза на смуглое неподвижное лицо.
– Ты веришь теперь, что я могу сделать тебя эмиром Руб эль Харами? – спросил Ширкух.
– Кто может сомневаться в этом? – ответил Алафдаль, тяжело дыша. – Разве вы не возводили королей на троны? Но с вашей стороны, сумасшествие – прийти сюда! Одно слово толпе, и они разорвут вас на куски!
– Ты не скажешь это слово, – убежденно сказал Ширкух. – Ты не откажешься от власти в Руб эль Харами.
Алафдаль Хан медленно кивнул. Огонь честолюбия зажегся в его глазах.
5
Восход, проливший серый свет через решетку окна, разбудил Брента. Он задумчиво отметил про себя, что, возможно, это последний восход, который он видит как свободный человек. Он горько засмеялся над этой мыслью. Свободный? Но, в конце концов, он был все еще пленником, а не рабом, а между тем и другим было огромное различие – бушующий пролив, пересекая который мужчина или женщина должны были забыть себя навсегда.
Вскоре пришел черный раб, который принес кувшин дешевого кислого вина и еду – рисовые лепешки и сушеные финики. Королевский завтрак по сравнению со вчерашним ужином. Таджик-цирюльник побрил его и подстриг волосы. Ему позволили роскошь отмыться в тюремной ванне – деревянной бадье с холодной водой. И хотя он был рад такому случаю, однако все происходящее казалось ему отвратительным. Он чувствовал себя призовым животным, которое готовят к выставке.
Одноглазый судозай и огромный черный раб вывели его из тюрьмы, одетого только в нижнее белье и сандалии. Лошади ожидали их у ворот, ему приказали сесть в седло. Он тронул коня и поехал по улице между двумя тюремщиками. Солнце еще не поднялось, а толпа уже собралась на площади. Продажа белого человека была событием. В воздухе висело ожидание, обостренное происшедшим накануне.
Посреди площади стоял помост, построенный из прочных каменных блоков, около четырех футов в высоту и тридцати в ширину. Судозай занял на нем свое место, держа в руке веревку, конец которой был обвязан вокруг шеи Брента. Позади них стоял флегматичный суданец с обнаженной кривой саблей на плече.
С одной стороны помоста толпа оставила свободное место. Там расположился Абд эль Хафид верхом на коне, окруженный отрядом Черных тигров, выглядевших причудливо в своих церемониальных кольчугах. Конечно, они могли защитить от клинка, но пуля пробила бы их запросто. Это был еще один из удивительных обычаев города, где традиции занимали место закона, телохранители всегда одевали черные кольчуги. Ими командовал Мухаммед эз Захир. Брент не увидел Али Шаха. Другой обычай предписывал присутствие Абд эль Хафида – не разрешалось вместо себя посылать слугу для покупки раба. Даже эмир обязан был участвовать в торге.