Страна Лимония
Шрифт:
— Что он говорит? — спросил командир вертолёта.
— А хрен его знает, — ответил Крестов, — наверное, что-то знакомое увидел.
— Молодец! — похвалил пилот. — Хоть этот ориентируется, а то посадишь такого, а у него глаза нараскоряку, а чуть что спросишь — сразу блевать начинает.
Команда лётчиков заулыбалась. Вертолёт приступил к развороту, выходя на курс. Сзади выстроились в длинный пунктир машины сопровождения.
— Хорошо идём! — с лучезарной улыбкой подытожил первые минуты полёта Сергей.
— Чет`ур? (что?) — откликнулся афганец, повернув к нему голову.
— Сиди уж! — жестом приказывая занять прежнее положение, вальяжно произнёс Крестов. — Смотри и соображай, пролетарий умственного труда, — добавил он, явно довольный своей шуткой.
Афганец снова упёрся взглядом в лобовое стекло. Но долго сдержать себя не смог.
— Ейл`ог! Ейл`ог-е ма! — радостно завопил наводчик, показывая на одинокий дом, обнесённый дувалом.
— Что это он? — озабоченно спросил командир вертолёта.
— Эй, барод`ар (эй, брат), что там у тебя? — переспросил Сергей афганца. — Укрепрайон, база или склад?
— А, а, эс-ке-лод, момкен аст (да, да, возможно и «эскелод»), — не понимая значение слова «склад», вежливо согласился афганец.
Лётчики переглянулись.
— Так что там?
— Вроде как «духов» склад, — пожал плечами Крестов и, обернувшись к афганцу, спросил: — А оружие там есть?
— Ошшень манога! Бисьёр аст! — оживился наводчик.
— Может, разочек навернём? — спросил командир вертолёта. — Заодно АГС испытаем.
— Как скажешь, — согласился Крестов.
Командир связался с экипажами сопровождения, сообщил, что имеется цель и что их вертолёт сейчас эту цель отработает, а потом догонит своих. Дом с дувалом уже был сзади по курсу, когда вертолёт начал разворот. Афганец радостно застрекотал. Прапорщик откинул дверь и сел за станковый гранатомёт. Снижаясь по спирали, вертолёт приближался к цели. Герман усиленно сосал леденец. «Огонь!» — отдал приказ командир. «Дум-дум-дум...» — откликнулся АГС, выплёвывая из короткого ствола увесистые болванки. Вблизи строения появились первые разрывы.
— Мазила! Целься лучше! — рявкнул прапорщику командир вертолёта.
«Дум-дум-дум...» — снова ожил АГС. Мины стали рваться на крыше дома.
— Молодец, Коржов! Дай ещё пару залпов.
Снова летят мины. Дом уже разрушен, первые языки пламени вырываются из руин. Вертолёт, описав полукруг, набирает высоту.
— Что это с ним? — спрашивает второй пилот, указывая на лежащего с закрытыми глазами афганца.
— Перепугался с непривычки, должно быть, — поясняет приходящий в себя после приступа тошноты Герман.
Из-под опущенных век афганца текут слёзы. Он поминутно стирает их платком и, наконец, не сдерживаясь, плачет навзрыд.
— Хон`э аз ма! (мой дом!) Хон`э аз ма! — всхлипывает наводчик, сползая с кресла.
— Кажется, мы его дом разнесли, — догадывается командир экипажа.
— Да, промашка вышла, — соглашается Крестов, вытаскивая афганца из кресла.
— Бывает, — сокрушённо говорит второй пилот, и машина ложится на курс.
Весь остаток пути Герман успокаивал безутешного афганца. Он вытирал его измазанное лицо, давал клятвенные обещания возместить потери. Даже высказал надежду, что его афганский друг ещё сумеет наплодить с десяток таких патриотов, как он сам, но, взглянув на сморщенное лицо старика, понял, что с «приплодом» он слегка переборщил.
— Подходим к заданному квадрату, — крикнул из кабины пилот.
— Гера, тащи наводчика, — распорядился Крестов.
Герман, поддерживая осунувшегося старика под локоть, провёл его в кабину. Агент-наводчик занял своё место, вытер в последний раз лицо промокшим от слёз платком и уставился в окно.
— Узнаёшь? — спросил его Герман.
Афганец утвердительно затряс головой, преображаясь буквально на глазах. Уже через минуту он азартно тыкал пальцами в стекло и восторженно лопотал.
Герман с Крестовым с грехом пополам добились от наводчика информации о месте расположения оружейного склада противника.
— Как бы нам не промахнуться, — озабоченно сказал командир вертолёта, — где-то здесь поблизости наша застава.
Вертолёты ринулись вниз. Вот из-под днища отвалила первая двухсоткилограммовая бомба.
— Тикаем! — крикнул командир и резко потянул рычаг управления на себя. Герман чувствовал, как его тело наливается свинцом. Вертолёт уходил от взрыва. Внизу содрогнулась земля. Машину слегка подкинуло.
— Пронесло! — радостно сообщил второй пилот.
Разворот в гигантской карусели, и снова — атака. Разрушенный посёлок затянуло чёрным дымом. Прапорщик, опустив ноги в бездну, стреляет из автомата через раскрытый проём двери. На курсовом пулемёте работает Крестов. Последний заход. Вдруг, чуть поодаль, с небольшой «высотки» в сторону атакующих летят три сигнальные ракеты: красная, зелёная и ярко-голубая. Оживает рация:
— Вы что там, охренели? — прорвался сквозь шлемофоны русский мат.
В ответ летит отборный мат командира группы. Затем словесная дуэль утихает. Помрачневший лётчик коротко докладывает невидимому начальству: «Есть... Так точно... Возвращаемся на базу... Есть трибунал... Никак нет... Это всё «каскадёры»... Есть выкинуть за борт!» Афганец, подчиняясь древним инстинктам, сжимается в комок.
— Кажись, своих задели, — кричит на ухо Герману встревоженный Сергей.
— Пипец, мужики! Отлетали! — поворачивается командир вертолёта. — Наших накрыли! — И, упираясь взглядом в сжавшийся комок афганского тряпья, сквозь зубы цедит: — Нафара — за борт!