Страна Лимония
Шрифт:
Герман пытается вмешаться.
— Иди на хрен! — орёт командир. — Я что сказал — за борт этого урода!
Несчастного старика тащат к открытой двери. Афганец истошно кричит и вдруг, освободившись от одежд, выбрасывает вперёд и вверх все четыре конечности.
— Так он в дверь не пролезет, — бесстрастно комментирует прапорщик, пытаясь кантовать наводчика боком.
— А ты попробуй его головой вперёд, — советуют из кабины, но цепляющийся за жизнь старик принимает позу паралитика и мёртвой хваткой цепляется за выступ двери.
— Ёшкин-вошкин! Ну и сила! Отодрать невозможно, — сетует прапорщик, пытаясь снова перехватить афганца за талию, и буквально через секунду: — Ой, сука! Он меня за руку укусил!
Освободившись от палача, старик рваной тенью летит в хвост вертолёта. Герман, приходя в себя, бросается к старику и, раскинув руки, встаёт на его защиту.
— Не дам! — в остервенении орёт он. — Стреляйте — не дам!
— Да успокойся ты, — срывается Крестов. — Отдай старика, нам ещё к трибуналу успеть надо.
— По хрену мне ваш трибунал! — всё более раскаляется Герман. — Сам расстреляю, если в своих попали.
Лётчики о чём-то советуются, потом подзывают Крестова, громко кричат, Сергей, сжимая кулаки, грязно матерится, и наконец, общий ор стихает.
— Ладно, твоя взяла, — подходя к Герману, ворчит побледневший Сергей. — Но, если подтвердится, я и тебя не пожалею — к стенке поставлю.
Трое зачинщиков операции расселись по разным углам и предались невесёлым размышлениям. Афганец, замотавшись в одежды, тихо молился. Вертолёты со скоростью 150 километров в час летели в направлении военного трибунала.
Высадившись на аэродроме, невесёлая троица плетётся к поджидающему её «уазику». Выйдя на КПП, оба офицера молча закуривают. Вдруг афганец, отбрасывая в сторону шарф, срывается с места и, часто петляя, несётся к дороге. Крестов инстинктивно вскидывает автомат и тут же опускает. «Бог с ним, пусть живёт», — ворчит он, сплёвывая на асфальт перед машиной, а тщедушная фигура беглеца, мелькнув пару раз, скрывается в зарослях маслин.
По возвращению на базу Герман рухнул на кровать и уставился в потолок. Сергей Крестов, не заходя в палатку, нашёл Стрельцова, и они оба уехали на разбор полётов в бригаду.
В палатку вошёл переводчик Акбар.
— Где полковник?
— Уехал в бригаду, — нехотя ответил Герман.
— Он представление на меня написал?
— Не знаю.
— Я с вами больше не полечу.
— Угу.
Вдруг Герман приподнялся и задал таджику давно мучащий его вопрос.
— Акбар, а что такое Ейлог?
— Дача.
— Какая к чёрту дача посреди пустыни!
— Тогда летний домик скотовода с загоном.
— Значит, мы дачу разбомбили, — равнодушно промолвил Герман.
— А ты напомнишь Стрельцову насчёт моего представления? — попросил настойчивый Акбар.
— Угу, — промычал Герман и повернулся на бок.
Полковника и капитана Крестова не было в лагере до самого вечера. Когда совсем стемнело, в палатку ввалился пьяный командир первой группы.
— Херрр-ман! Крути дырку для медали!
— А как же трибунал?
— К чёрту! К чёрту трррибунал! Крути, говорю, дырку.
— У меня и так этого добра полно.
Крестов расхохотался, готовый принять любую шутку.
— В «яблочко» попали! Представляешь, Герка, расхреначили этих «духов» в пух и прах!
— А как же ракеты?
— Это наша разведка с поста... За «духами» наблюдали. Вот мы при свидетелях их и накрыли! Зови своего «Студента». Премия ему полагается.
— Щщщас, прямо разбежался. Где я его искать буду?
Крестову надоело препираться. Он упал на кровать и тут же уснул.
Личная охрана
Новый день принёс новые огорчения. Пока Герман мылся и ровнял бороду и усы, пришёл посыльный.
— Вас, товарищ капитан, и капитана Крестова приглашает товарищ полковник.
— Вызывает или приглашает? — разглядывая своё лицо в зеркале, переспросил капитан.
— Сказал, что приглашает, — удивлённо ответил солдат.
Когда они с Сергеем прибыли к полковнику, там уже сидел за столом Олег Филимонов и что-то показывал ему на карте.
— Вызывали? — спросил Крестов.
— Да, Сергей Антонович. Вот, — и он подвинул ему бумагу, — пришла телеграмма: на период подготовки и проведения XXVI съезда КПСС передать в распоряжение старших зональных и городских партийных советников по одному офицеру, хорошо владеющему стрелковым оружием и приёмами рукопашного боя. Я принял решение откомандировать капитана Потскоптенко и старшего лейтенанта Филимонова в распоряжение аппарата партийных советников.
— За что? — возмутился Фил. — У меня операция на носу.
— У всех что-нибудь на носу... — пробурчал Стрельцов.
— Я в рукопашную только жену могу завалить, и то не всякий раз, — не унимался Олег.
— Николай Иванович, почему двоих из первой группы? — присоединился к протестующему капитан Крестов и толкнул локтем Германа.
— Действительно, почему... — начал Герман.
— А вас я вообще не спрашиваю! — багровея, отрезал Стрельцов.
Из палатки трое офицеров выходили в расстроенных чувствах.
— Пойдём в «дом свиданий», — мрачно предложил Крестов, — там всё это перетрём. Надо придумать, как вас откосить от общественных работ. — И, начиная заводиться, добавил: — Все эти партийные... — такие сволочи!
— Да уж! — поддакнул Фил.
— А я один раз на дежурстве в гостинице утихомиривал председателя райисполкома, — развил мысль о тупости партийного аппарата Герман. — Представляете, мужики, он нажрался, как свинья, наложил в штаны и...
— Это не партийная, а исполнительная власть, — поправил его Крестов.