Страна Лимония
Шрифт:
— Я их отрезал.
— Ну и поц ты после этого! Ты хоть сам знаешь — где у тебя тут провинция Пактия, а где Нангархар?
— Не-а!
— Так ты что, и Пакистан в общую кучу замешал?
Герман с нарастающим беспокойством оглядывал ворох обезглавленных топографических сегментов, окрашенных в унылые грязно-жёлтые цвета пустынных плоскогорий.
— Серый! Я всё исправлю! По речечкам, по овражкам... Всё и состыкую.
— По речечкам... — с сарказмом передразнил командир подчинённого. — Чтобы завтра к вечеру склеил как надо! Понял?
— А что тут не понять, я сметливый.
— Вот и давай, валим отсюда, «сметливый», пока начальство не спохватилось!
Герман был порядком обескуражен. В этот момент в штабную палатку влетел «Дон Педро».
— Быстро все документы — в сейф, карты — под стол. К нам делегация старейшин идёт.
Выпалив всё на одном дыхании, Гаджиев убежал. Вслед за ним ушёл Сергей Крестов. Герман принялся наводить порядок. Снова влетел Гаджиев.
— Карты — тоже в сейф. Быстро! Они уже идут, — и вместе с Германом он принялся запихивать топографические листы в большой цинковый ящик с навесным замком.
Вскоре послышались голоса, и в палатку вошли Стрельцов, а вслед за ним — шестеро седобородых старцев. Мгновенно казённый шатёр наполнился густым афганским амбре. Герман поморщился, но Гаджиев тут же толкнул его локтем в бок.
— Добро пожаловать! — радушно приветствовал гостей полковник.
— Хуш Омадид! Мехм`оне арджм`анд, — эхом откликнулся сухой переводчик-таджик.
Герман уже протискивался к выходу, лавируя боком между высокими гостями. У палатки он встретил Юрку Селиванова.
— Что это дедушка их приволок? — недовольно проворчал он, прислушиваясь к учтивому гомону благородных старейшин.
Герман пожал плечами.
— Вот так всегда! — вздохнул Селиванов. — Сейчас уйдут, а дня через два-три жди миномётного обстрела.
Герман опять пожал плечами и пошёл в свою палатку.
На ужине начальство отсутствовало. Офицеры дружно поедали гречневую кашу с тушёнкой и делали предположения относительно его задержки. Самую безобидную версию высказал Виктор Колонок:
— Может, от вони задохлись?
Возвращаясь из столовой, Герман проходил мимо штабной палатки. Уже при подходе он ощутил терпкий афганский дух. «А может, Колонок был прав», — мелькнуло у него в голове. Но нет, из палатки доносился монотонный голос переводчика:
— ...всемилостивый Аллах ниспослал нам...
«Во ласты заворачивают! Как у них язык не отвалится!» — прокомментировал переводчика сытый каскадовец.
— ...да благословит ваш шатёр всевышний, да наполнятся ваши сосуды...
Герману становилось интересно.
— Передай, Фархад, товарищам старейшинам и пенсионерам, — послышался голос старого партизана, — наш пламенный привет, и от лица Председателя КГБ...
«Ёшкин кот! И дед — туда же!»
— Бесмел`ахе Рахм`оно Рах`им ва барак`ат... — летели сквозь брезент завершающие здравицы афганской делегации.
«Не к добру всё это!» — подумал Герман, когда первый «высокий гость» выползал задом из брезентовых хором.
В своих предположениях Герман оказался прав. Уже в семь утра солдат-пограничник в модных джинсах и старом полушубке обходил офицерские палатки и передавал распоряжение руководителя отряда срочно прибыть на командно-штабную игру.
В штабе заспанные и озябшие от ночной прохлады «каскадёры» обнаружили руководящую элиту в полном составе. Отцы-командиры сидели с осунувшимися лицами. У Петра Петровича под глазами были синие круги.
— Во напиндюрились! — полушёпотом выразил свои впечатления капитан Репа. — Должно быть, каждый по литру съел.
Капитан Гаджиев завершал на столе манипуляции с топографическими картами. Наконец он толкнул в бок майора Перекатова, и они вдвоём пришпилили к брезенту собранное из шести сегментов бумажное полотнище.
— Присаживайтесь, товарищи офицеры, — начал севшим от усталости голосом полковник Стрельцов. — Как вы, наверное, заметили, сегодня наш штаб всю ночь не сомкнул глаз.
Гул притворного восхищения пронёсся по палатке. Полковник потерял мысль и передал слово капитану Гаджиеву.
— Одну минуточку! — деловито обратился к собравшимся молодой руководитель, продолжая колдовать у бумажного полотна.
Офицеры с интересом разглядывали карту, испещрённую синими и красными стрелами, квадратиками с аккуратно прописанными цифрами и буквами. «Дон Педро», демонстрируя важность момента, неторопливо расставлял на карте треугольные флажки на канцелярских булавках.
Полковник снова встал и, обведя собравшихся взглядом слезящихся глаз, продолжил выступление:
— К нам обратилась общественность уезда Хугани с просьбой защитить их от мятежников. Хуганийцы и хуганийки готовы признать народную власть и поддержать имеющимися силами чекистско-войсковую операцию, план которой мы сегодня представляем на ваше рассмотрение. Заодно проиграем отдельные его элементы.
Тут же взял слово капитан Гаджиев. Он подробно обрисовал ситуацию в уезде, обратив внимание собравшихся на мощную группировку душманов, сконцентрированную в районе кишлака Лухай. Далее он поминутно расписал сценарий совместных с бригадой действий. Затем коротко доложил о стратегических и политических последствиях предстоящей операции, о готовности провинциального партийного руководства закрепиться на освобождённых территориях и в завершение прозрачно намекнул о возможных поощрениях командования и личного состава отряда «Тибет».
Заключительное слово взял полковник Стрельцов.
— Товарищи офицеры, реализация наших планов будет расценена руководством группы «Каскад» в Кабуле как достойный вклад нашего отряда в дело подготовки XXVI съезда нашей родной Коммунистической партии.
Выступление Стрельцова было встречено жидкими аплодисментами, перешедшими в гробовое молчание.
— Вопросы? — спросил капитан Гаджиев. — Приступим к командно-штабной игре.
На галёрке о чём-то о своём шептались рыжий Лях и усатый Крестов.