Страна Лимония
Шрифт:
Проходит пять минут, со стороны бригады, окутанной лёгкой дымкой, вырываются огненные стрелы. Через секунду слышен характерный скрежет летящих ракет. «Ложись!» — орёт Линёв, потом — в рацию: «Всем лечь, головы — в жопы! «Гвозди» летят!» Земля сотрясается от гигантских взрывов. Эхом отзываются далёкие горы. Снова залп. Секунды — и всё вокруг меркнет. «Первый, Первый, — надрывается комбат, — нас накрыли, бейте по скалам!» Снова всё погружается в оглушительный грохот. В окопы летят камни. Кто-то вскрикивает и стонет.
— Что они, совсем охренели? — в очередной раз срывается комбат. — Первый, Первый...
Наконец «гвозди» полетели в скалы. Вспышки, грохот — будто лопаются тысячи железных бочек. Пыль стелется везде, куда ни глянь. С гор летят камни, ломая позиции «духов», которым и без того приходится не сладко.
Герман стучит ладонями по ушам. Звук гулкий, и вскоре слух возвращается, только нудный комар продолжает пищать в правом ухе.
Атака возобновляется. Редкие выстрелы уже не в состоянии остановить цепь десантников. «Вижу пещеры», — доносится искажённый расстоянием голос из рации. «Плесни огоньку и подкинь орешки», — уже спокойно командует Линёв. Вдалеке слышны взрывы гранат, перемежаемые всполохами огнемёта.
— Всё, кажется, выбили, — буднично сообщает окопникам комбат.
— Герка, тащи фотик, — весело откликается Крестов.
Герман высвобождает из подсумка восьмизарядный «ЛОМО» и навскидку делает несколько снимков руководителей операции.
— Да не нас снимай, — осаживает фотографа Сергей. — Идите с Репой на «передок» и поснимайте для отчёта. Заодно — обшмонайте трупы. Будут документы — берите.
Отпустив автоматы на полный ремень, Герман с Репой потянулись к горам. Долго идти не пришлось. За первым же большим камнем лежали мертвяки. Их огневая позиция была хорошо оборудована. Огонь вёлся из-под камня через специально вырубленную в горной породе амбразуру. «Теперь понятно, почему я никого не видел», — отметил про себя фотограф. Вокруг лежали стреляные гильзы, окровавленное тряпьё, пара деревянных чёток, вывернутый и брошенный кошелёк. Оружия не было. «Солдаты поработали», — догадались поисковики. Герман сделал несколько снимков укрытия, уговорил Репу обыскать трупы, и «похоронная команда», прыгая по камням, двинулась дальше. По дороге Конюшов рассматривал изъятые документы, рылся в дешёвом портмоне, выкидывая из него всё лишнее. Трупов становилось всё больше. Два друга, как опытные грибники, переходили с места на место. Из опасения нарваться на ловушки, обвязывали ноги трупов бечёвкой и, укрывшись за камнями, стягивали с мест упокоения. «Сюрпризов» в виде мин и зажатых под телами гранат не было. Специфика работы не улучшила друзьям настроения. Скоро наполовину пустой вещмешок Германа до краёв наполнился бумажным мусором. Репа предложил складывать трофеи к себе. Когда Герман открыл его рюкзак, чтобы положить туда очередную россыпь документов, он просто обомлел. Сверху лежали три рулона туалетной бумаги.
— Репа, этого же на две войны хватит! — вырвалось у Германа.
— Ты про медвежью болезнь слышал? — парировал Конюшов. — Бери лучше рулончик. Кто знает, когда приспичит.
Товарищ не стал спорить и запечатал стопку трофейных документов своего вещмешка рулоном туалетной бумаги.
Вблизи скал пошли первые обожжённые трупы. Друзья замолчали, обходя стороной жертв огнемётной атаки. Сладковатый запах жареного мяса вызывал тошноту. Все тела были скрючены в характерной «боксёрской» позе. «Пойдём отсюда, — предложил Герман, оторвавшись от окуляра фотоаппарата, — здесь уже нечего искать». И всё же он не поленился нагнуться и подобрал обугленное удостоверение личности члена Исламской партии Афганистана в пластиковой обложке, с обратной стороны которой было выдавлено «Made in China».
— Смотри, Репа, если грамотно сфотографировать, можно в отчёте дописать, мол, уничтожен китайский советник.
— Оставь, Гера. Такие обложки во всех дуканах продают. Если кто грамотный читать будет — на смех подымет, — не согласился с товарищем Конюшов.
— А ты в Кабуле много таких знаешь?
— Я вообще никого там не знаю. Только не срамись лучше и выкинь это подальше.
— Как знаешь, — и Герман бросил документ к согнутым, будто для удара, рукам его обгоревшего владельца.
Поисковая команда вернулась на место, когда штаб операции перебазировался в небольшую лощину, окружённую с трёх сторон гранитными утёсами. С нового места открывался восхитительный вид на Джелалабадскую долину. Далеко внизу прямо из расположения бригады выползала, словно питон из укрытия, длинная колонна бронетехники. Справа, не доходя до неё, выстроилась игривая змейка доблестных союзников. Когда первая колонна неторопливо вышла из расположения бригады, вторая пристроилась сзади, и два циклопических гада, утопая в облаке пыли, поползли к захваченному плацдарму.
Постепенно всё вокруг наполнилось нарастающим гулом сотен моторов. Наконец, из распадка появился головной танк с противоминным катком впереди. Огромный литой каток, подвешенный на металлических балках, напоминал ручной медицинский массажёр с несколькими рядами зубьев, под которыми крошились и рассыпались в гравий крупные блоки скальных пород. Гул от колонны давил на барабанные перепонки, земля содрогалась от неумолимой поступи бронированных машин. Герман зачарованно смотрел на зримое воплощение смертоносной мощи и тихо млел от ощущения сопричастности с ней.
Вслед за первой волной нахлынула вторая: на обширный зелёный ковёр предгорий выплывал цыганский табор союзной армии. Десятки грузовиков с оловянными солдатиками рассредоточивались вблизи занятых бригадой позиций. Через несколько минут долина покрылась шатрами и палатками, закурились дымы первых костров, у которых на плетёных деревянных топчанах возлежали афганские офицеры. Прошло ещё немного времени, и домовитые союзники начали источать ароматы плова, шашлыков и жареной курицы.
Герман, давясь слюной, начал капризничать, приставая к своему командиру с ультимативным требованием сделать перерыв на обед. Майор Линёв, не дожидаясь согласия Крестова, отдал короткое распоряжение своим бойцам, и вскоре штаб десантно-штурмового батальона с примкнувшими к ним «каскадёрами» ели консервированную перловую кашу с тушёнкой, хрустя вприхлёбку с чаем ржаными галетами. К вечеру по «змеиной» тропе прибыли три бэтээра отряда «Тибет». На броне головной машины помимо старого партизана, «Дона Педро» и Фила сидел долговязый седой мужик в джинсах и клетчатой рубахе. Начальство спешилось и направилось к походному биваку. Крестов коротко доложил Стрельцову обстановку, познакомил с комбатом, после чего предложил присоединиться к трапезе. Герман, который к тому времени успел заморить червяка, уступил место долговязому гражданскому.
— Прошу знакомиться, — начал Стрельцов, присаживаясь на камень. — Иона Ионович Пардонов, специальный корреспондент «Комсомольской правды».
Человек с чудным именем и отчеством блеснул тонкой золотой оправой своих очков и выразительно посмотрел поверх голов зелёных человечков. «Придурок», — оценил сложный комплекс внешних и внутренних достоинств журналиста Герман. Ему вообще не нравились субъекты, наречённые именами своих отцов. По мнению Германа, такие жертвы родительской гордыни, как правило, отличались незалеченными детскими комплексами, болезненным самолюбием и необоснованными потугами на власть. «Это же надо, — негодовал он. — Мало, наверное, показалось папаше пугать народ ублюдочным именем, так ещё решил сына вырожденцем сделать». Завершая свои мимолётные умозаключения, Герман напрочь забыл имя залётного журналиста. Он вслушивался в тусклую беседу в надежде, что кто-то произнесёт имя гостя, но, видимо, никто не хотел его обижать, озвучивая неприличное словосочетание.
— Герман, ты бы провёл товарища корреспондента, по, так сказать, местам боевых действий, — предложил полковник Стрельцов.
— Можно и я с ними? — откликнулся Олег Филимонов.
Герман, отбросив свои поверхностные оценки залётного гостя, с радушием хозяина повёл его по знакомым местам, сопровождая увиденное подробными комментариями. Журналист молча переставлял свои длинные ноги, росшие из широких женских бёдер, изредка останавливался, обозревая панораму, что-то быстро писал в блокнот, снова шёл, снова останавливался, всем своим видом демонстрируя отстранённость от сопровождающих его лиц. Вскоре Герман отбросил показную любезность и присоединился к Олегу, шедшему сзади.