Страна мурров
Шрифт:
Некогда один из Монца страдал сильным кашлем. Врач лечил его микстурой, в состав которой входила ртуть, и, как все тогда, увлекался кровопусканием. Благодаря такому лечению, стоившему к тому же немалых денег, больной неудержимо приближался к своему жизненному финалу: маялся от вздутия живота и чах на глазах. По счастливому стечению обстоятельств в доме оказался молодой врач, только что прибывший из-за морей, где он обучался лекарскому искусству. Он указал на истинную, как ему мнилось, причину кашля: нервное истощение, и рекомендовал больному пилюли из зелёного чая, красное вино и телячьи отбивные, приготовленные
С папкой и медицинским чемоданчиком в руках, вошёл Эдам, светловолосый, высокий, тонкий в талии, с худощавым лицом, которое не портили наметившиеся залысины. Подойдя к Айлин, он с достоинством поклонился.
Ему было чуть за тридцать. Серый костюм в мелкую полоску сидел на нём как влитой; цвет лица был отменным, что говорило о правильной диете и самоконтроле. Доктор сторонился любых излишеств, оставлявших на лице припухлости. Это подкупало. И ещё он удивительно элегантно ходил по скользкому паркету. На памяти Айлин, ни одного падения.
– Прошу вас, Эдам, садитесь.
Он сел на краешек стула – с прямой спиной, несгибаемый, как циркуль. Излучает
уверенность, а это как раз то, что ей необходимо для поднятия духа. Многие в Спящей
крепости считали доктора надменным и заносчивым, но с Айлин он был неизменно любезен, к тому же его профессионализм никогда не подвергался сомнению. Так что доктор Риц продолжал усердно трудиться в доме Монца, и с годами его положение только упрочилось.
– Доктор, я не оригинальна в своих вопросах. Как здоровье Фанни?
Эдам смотрит в её высохшее лицо с благородными чертами, с провалами всё ещё красивых карих глаз. Её наряд, как всегда, безупречен, драгоценности восхитительны, а тёмные волосы – она ненавидит седину – уложены в высокую причёску. Тщательно скрываемое волнение выдаёт голос, он надтреснут, как отжившая фарфоровая чашка.
– Я провёл самое скрупулезное обследование, госпожа Айлин. Никаких оснований для беспокойства, девочка здорова. Если желаете, можете ознакомиться с результатами анализов. – Он аккуратно придвинул к ней папку.
– Ради бога, Эдам, я вам верю. Вы для меня больше, чем просто врач. Вы друг.
Он счёл необходимым встать и поклониться.
– Благодарю, госпожа Айлин, это для меня большая честь. Не могу удержаться от вопроса. Что вас тревожит?
– У меня бессонница. Я потеряла аппетит и делаю вид, что принимаю ваши порошки.
– Из-за Фанни? – помедлив, спросил Эдам.
В её бездонных глазах мелькнуло страдание.
– Она сторонится Сантэ, а к Господину Мишу не равнодушна до такой степени, что… В общем, я до смерти боюсь её импульсивных поступков… Да вы и сами всё знаете.
Эдам знал. Всё завертелось четыре года назад, когда Фанни было десять. Как наследница баснословного состояния древнейшего рода и будущая попечительница Прекрасных, Фанни была обречена стать заложницей ограниченного холмами и Алофой пространства – владельцы мурров никогда, ни при каких обстоятельствах не имели права покидать Дубъюк. Пролетевший в небе самолёт вызвал у Фанни паническую
– Она, конечно, знала, что у наследницы есть обязательства, что такова плата за комфорт и положение в обществе, но, видимо, никогда не примеряла это к себе, – сказал Айлин расстроенный архивариус Ульпин, ставший невольным виновником приступа. – Мы говорили о быстротечности человеческого существования и о том, как важно заранее спланировать свою жизнь, чтобы однажды не обнаружить, что она прошла без особой цели и существенных успехов, и вдруг…
Старый книжник так любил Фанни, что у Айлин язык не повернулся его упрекнуть, к тому же она знала о невероятной тактичности, с какой он подходил к любому щепетильному вопросу.
– Уверена, господин Ульпин, вашей вины здесь нет, – сказала Айлин и, взяв в руки каминную кочергу, на глазах у потрясённого старика методично, одну за другой, разбила восемь драгоценных ваз, стоявших в кабинете на специальных подставках.
По её словам, это помогло ей обрести внутреннее равновесие. Когда же благодаря усилиям доктора Рица Фанни очнулась, Айлин спросила, что нужно сделать во избежание рецидива.
– Первейшая необходимость – устранить причину душевного беспокойства, – ответил Эдам. – Но боюсь, госпожа Айлин, даже вам это не под силу…
– Не под силу что, устранить кошек? – хладнокровно поинтересовалась Айлин, хищным
взглядом обводя кабинет. – Это так.
Эдам испугался, что ей захочется испробовать на прочность что-нибудь ещё, кроме
попавшихся под руку несчастных ваз, о которых скорбел весь дом, и быстро сказал:
– Хотя бы убрать из неба самолёты. Уж самолёты вы кочергой не достанете.
Айлин сухо рассмеялась и сняла телефонную трубку.
Через неделю небо над Дубъюком больше не тревожили воздушные суда, по Алофе не ходили корабли, увеличилось число блокпостов вокруг города, и началось строительство Стены, правда, вскоре замороженное. Город, включая долину, стал заповедной зоной. Ассоциация по защите прав животных, которую возглавляла госпожа Монца, была вполне удовлетворена таким решением, ведь кошек очень пугают резкие звуки в небе и гудки кораблей, а это недопустимо.
Фанни – младшая госпожа – и раньше терпеть не могла Господина Миша, но теперь у неё испортились отношения с самой Сантэ. В Спящей крепости словно случайно стали биться вазы и посуда с изображением кошек, портились семейные фотографии, исчезали статуэтки и фильмы о кошках. Айлин страдала и страшилась, потому что будущее внучки оказалось под угрозой. По городу поползли слухи. Чтобы пресечь их, пришлось подключить прессу и нанять целую армию агентов, полгода распространявших о семействе Монца всякие позитивные байки. Айлин серьёзно потратилась, но в конце концов доверие к семье было восстановлено. Доктор Риц по собственной инициативе провёл сеансы психокоррекции, на которых советовал Фанни тщательно скрывать нелюбовь к кошкам, даже почитая их за неискоренимое зло. Эти формулировки утаивались от Айлин, но только так, считал Эдам, можно примирить девочку с суровой реальностью здешних мест, где кошки всегда ставились выше людей.