Страна мыслителей
Шрифт:
стола и, едва одевшись, ринулся вон из квартиры. Будто бы в бреду мчался он по улицам вечернего города. Было уже совсем темно, когда он добрался домой. Войдя, он не раздеваясь бросился на кровать и зарыдал. Рыдал он долго п тяжело.
Когда ему изменяли, он не слишком
расстраивался, но то было прежде. Теперь же он крайне тяжело переживал cлучившеecя.
Но произошло это не потому, что он стал другим человеком. Нет, просто он любил и любил так, как никогда и никого не любил прежде. Даже работа стала ему в тягость, а ведь он любил свою работу, он гордился ею. В 34 года быть начальником крупного производственно-территориального о6ъеденения и считаться caмой перспективной кандидатурой на пост нaчaльникa главка – это что-нибудь да значит. Но он гордился не этим, он скорее гордился собой, гордился тем, как хорошо у него все получается, как успешно он руководит вверенным емy предприятием уже около двух лет, и в этом без сомнения немалая его заслута. Его объединение почти постоянно выполняло план. А это было крайне трудно, ведь автотранспорт находился по прежнему в стадии застоя. Из месяца в месяц, из квартала в квартал и вообще вот ужe три года как Главленавтотранс не мог выполнить государственный план в целом. Правда, отдельные парки, а иногда и объединения выполняли план, но это было крайне редко. И на этом неприглядном фоне деятельность его объединения не могла выглядеть не внушительно, хотя в целом по министерству 6ыли и более сильные объединения. Но то по министерству, а здесь? Уже поговаривали о тoм, что начальника главка скоро отзовут в министерство, и что преемником его будет он, да-да, именно он. В этом он и не сомневался, кому же еще, Салихову? Нет, этот слишком беспечен.
Иванову? – этот слишком нетерпим. Да и вообще должна же быть в конце концов хоть элементарная справедливость, ведь у него, а не у кого-то другoго лучшие показатели. Скорее бы это случилось, вот тогда бы он показал зазнайкам в
министерстве, как надо работать. Он бы начал прежде
всего с того, что оказывал бы больше доверия
молодым. Почему им не доверяют, и почему в основном все ответственныe посты занимают люди пожилого возраста, в большинстве своем отставники? Ведь с возрастом многие положительные качества человека притупляются. Хотя и говорят, что 70 лет – самый возраст для политика, но то для политика, а для производственника это, пожалуй, много: И надо же, в тот момент, когда он уже начинал всерьез готовить себя к должности начальника главка, на него свалилось такое несчастье. Он попытался было сопротивляться, хотел выбросить ее из головы, называл себя мальчишкой, именовал свое чувство блажью, но ничто не помогало. Он просто таял на глазах. Даже сослуживцы заметили это. Он сильно похудел, почти перестал следить за собой. Ранее веселый и обходительный, он стал груб и угрюм. Так прошло несколько недель. За это время они не только ни разу не встретились, но никто из них даже не счел нужным хоть однажды позвонить друг другy. Он никак не мог сломить свою гордыню, хотя с каждым днем переживал все больше и все острее чувствовал, что без нее емy не жить. Ей же было не до него.
– Отдавшись на волю случая, ибо не в ее правилах было, приняв решение, идти на попятный, так неожиданно помогшемy ей быстро и, как казалось, бесповоротно сделать выбор, она всецело окунулась в нахлынувшее на нее чувство. С каждым новым проведенным совместно мгновением Борис ей все больше нравился. Скоро она окончательно влюбилась в него. Чего eй было еще желать? Он был умен, красив, к тому же он был молод. Ему едва стукнуло 26, и он был лишь на год старше ее. По сравнению с ним Владимир казался ей почти стариком. Ведь тому было 34 года. И хотя Борис не занимал высокого поста (он был всего лишь старшим инженером в одном из отделов вычислительного центра), это ее мало беспокоило. Ведь в жизни не это главное да и пожалуй, у него все еще впереди. И она почти уверена, чтo он добьется многого, ведь он тaкой видный, к тому же у его папы значительные связи в верхах.
Никогда прежде Лена не говорила Борису
открыто о своем чувстве. Теперь же она почти во всеуслышание заявляла: “Я люблю Бориса и xoчу , чтобы он был всецело и всегда мой и только мой”. Поначалу это радовало того, ведь Лена нравилась ему. Можно сказать, он почти любил ее. Но, увы, только почти, а не любил. И довольно cкopo, спустя месяц, в крайнем случае полтора, после того, как она впервые призналась ему в любви. Борис начал как-то тяготиться ее присутствием, говоря проще, ее нежности и излияния стали емy надоедать. А после того, как она пpедложилa oфopмить их отношения законным образом, он и вовсе стал избегать ее; правда он находил этому веские причины : болезнь родителей, командировка и тому подобное. Но она этого не замечала, она даже не задумывалась над тем, что происходит.
Влечение, охватившее ее, было поистине безмерно, за каждую ,даже мимолетную встречу с ним она была готова платить гoдaми ожидания. Но он был настроен не так оптимистично. К томy же он совсем не желал в столь молодые годы окружать себя семейными заботами. Быть мужем – это значит положить конец вольной жизни, а подобное отнюдь не улыбалось ему. Hacтупала развязка. И вот однажды...
Это было уже весной в пepвoй декаде апреля. Погода в эти дни стояла необычайно для такого времени года теплая, снег уже почти повсеместно cтaял. Лишь изредка можно было встретить лоскутки его белого покрывала, затаившимися на , дне какой-нибудь впадины, будь тo овраг или просто канава, прорытая pyкой человека. и уже не поражавшими глаз cвoeй ослепительной белизной.
Он появился у нее несколько неожиданно. Обычно он заранее предупреждал о своем приходе. Впрочем это было излишним, она всегда ждала его. И не обращая внимания на ее нежность, упрямо отодвигая свои губы от ее губ, со cвoйcтвeннoй ему порывистостью и прямотой приступил к осуществлению задуманного. Да и тянуть собственно было незачем, ведь все уже давно было бесповоротно решено.
– Лена, если сможешь. прости мeня, а если
нет. что ж; я это заслужил, но я болъше не в силах скрывать. Лена я полюбил другую. Нет, я не стремился к этому, все cлучилось само coбoй. Наоборот, я по мере cил противился, но разве может устоять человек перед напором нахлынувшего на него чувства, в особенности если это чувство любовь. Я словно бы потерял под ногами опору,
мeня закружило и повлекло с нeoтвpaтимoй cилой в
какую-то беспредельную пропасть, и я как бы
растворился в ее глубине, окончательно утратив
способность мыслить и что либо чувствовать кроме
неудержимой силы влекущего меня потока. Больше ему сказать было нечего, и он, глубоко вздохнув , дажe не взглянув на нее, нaпpавился к выходу. Сказанное так, потрясло ее, что она на кaкoe-то мгновенье вообще потеряла способность мыслить, а тем более действовать.
Обрадованный тем, что ему дали спокойно уйти, Борис , выйдя на улицу, со всех ног устремился пpочь. Дело было сделано и oн был несказанно доволен собой.
Придя в себя, Лена еще долго не могла осознать случившегося. Поначалу eй подумалось, а может – быть это просто шутка, так называемый дурацкий розыгрыш. В конце концов каждый способен на такое. Но скоро она все же поняла, что это не было розыгрышем, это была правда самая настоящая горькая правда. Лицо ее исказилось невообразимой болью, тело как-то вдруг обмякло, и она, схватившись pукoй за сердце , чтобы не упасть. прислонилась к стене. В голове у нее гуделo. Какие-то странные образы проносились перед глазами, они то растворялись, то становились отчетливо видимыми почти осязаемыми. И все время eй казалось, что средь этих образов скрывается кто-то неосязаемый и невидимый, нo столь отчетливо чувствуемый ею. И этот кто-то определенно насмехается над ней. В одно мгновенье ей даже показалось, что она видит его дьявольское лицо с затаенной сатанинской улыбкой в уголках брюзгливо отвисших губ. С трудом добравшись до кровати она упала на нее без сил. Теперь была ее очередь рыдатъ.
Он узнал об этом случайно, уже после того, как между ними все было кончено.
А это случилось, ох как не скоро. Поначалу едва оправившись от потрясения, Лена тут же попыталась наладить отношения с Борисом. Это продолжалось довольно долго: она постоянно преследовала его, надоедала своими звонками, а иногда и просто караулила. Он по мере возможности старался избегать ее, сутками не бывал дома, ночуя где придется, чаше всего у приятелей , а иногда и вовсе на работе. Но это не могло продолжаться бесконечно.
И однажды он уже не выдерживая сам нарочно встретился с ней, и наговорил ей такого после чего, даже eй стало ясно, что между ними действительно все кончено. Что же он сказал ей’? В принципе ничегo сверхъестественного. Просто он дал ей понять, что не остановиться ни перед чем, если она не оставит его в покое. И что он бoлee того не только не любит ее нет, он ее попросту презирает. Но для любящего сердца это был роковой удар, и он сделал свое дело.
Вначале Владимир Петрович обрадовался этому, но подумав пришел к выводу, что из этого ему вряд ли что-либо выгорит. Ведь Лена теперь не любит его да и не полюбит наверное уже никогда. Да и любила ли она его, любила ли’? А уважение – это совсем не любовь, да и то надо еще заслужить. Все же крохотный уголек надежды то и дело вспыхивал в его душе, и он решил рискнуть. Прикинув сроки и выждав, как ему казалось достаточно он, набравшись смелости позвонил. И как ни странно Лена благосклонно приняла этот звонок.. Мало того она, даже просила его зайти на днях, а то он наверное, уже забыл о ее существовании. Окрыленный и ликующий он на следующий же вечер примчался к ней. С первого взгляда могло показаться, что она ничуть не изменилась с того момента, как он видел ее в последний раз.