Страна падонкаф
Шрифт:
Женька сначала пытался научить его кричать: «Помогите! Они превратили меня в попугая!», но Арик категорически отказался повторять эту чушь, и брат вскоре оставил упрямца в покое. Видите ли, неинтересно ему стало! Женька все клянчит у мамы щенка. Мама говорит, что ей с избытком хватает одного дедушки. Тот тоже требует заботы и ухода. Только что шерсти от него нет. Зато исписанных бумаг с каждым днем все больше. Еще не известно, что хуже. Евгений Алексеевич, когда оставил преподавание в университете, взялся писать книгу о своей жизни. И все — пропала квартира. Жизнь-то долгая! Скоро восемьдесят два… Сначала дедушка заполнил своим бумажным мусором одну комнату, а теперь хочет его перенести из своей комнаты в соседнюю. Жалуется, что у него книга уже не помещается. Мама постоянно предлагает вариант с помойкой, но он даже не рассматривает его. Говорит, что пока все нужно. Теперь дедушка совершает хитрые маневры, чтобы добиться разрешения у мамы хранить свои сокровища в гостиной. В общем, если собака все понимает, но ничего не может сказать, то дедушка наоборот: ничего не понимает, зато слов у него…
Пора выходить. Аня всегда по утрам встречается возле дома с Ленкой Куролятиной. Ленка, идя в школу, проходит мимо них, потому что живет немного дальше по Металлургическому проспекту. Дальше от школы, зато ближе к Мухаче. Летом Ленке нужно потратить всего несколько минут, чтобы выйти на берег, на небольшой пляж, где любят отдыхать жители тридцать третьего микрорайона. Летом — это здорово!
Аня внимательно осмотрела себя в зеркало, висевшее в прихожей. Голубые «Левисы», черная майка «Лакост», кроссовки «Пума» — настоящая, не китайская. Высокая, симпатичная девочка. Аня еще раз поправила локоны своих длинных каштановых волос. Ленка, наверно, уже стоит у подъезда… «Чао-какао, люди!»
На самом деле Мандинго звали Сережей. По свидетельству о рождении — Сергеем Джалоновичем Никитиным. Но при взгляде на его темно-коричневое лицо, нездешние, очень курчавые волосы, фиолетовые белки глаз (глупо, да? белки, а фиолетовые!), большой толстогубый рот, постоянно сложенный в чуть смущенную улыбку, у самого толерантного человека не повернулся бы язык назвать его Никитиным. Мандинго — он и есть Мандинго. Западноафриканский след в уральском Мухачинске.
Увидев Лену, он сверкнул белозубой улыбкой и отклеился от ободранной стены с намалеванным фанатами «Мухачинск рулит!»
— Хай!
— Привет!
Лена в ответ тоже улыбнулась пацану. Мандинго, размахивая руками, пристроился к ее быстрому шагу. Мелькнул белый бинт на темной коже.
— Что с рукой? — спросила Лена, взглянув на спутника. Тот погладил повязку.
— Прикинь, мать попросила открыть консервы. Нож сорвался и порезал кисть.
Мандинго вздохнул и огорченно пробурчал:
— Такой кал…
— Ну ты жжешь, — с сочувствием заметила Лена.
Солнце уже начинало прогревать прохладный воздух. День обещал случиться погожим. Таким погожим, что пара невзрачных облачков в голубом небе казалась совершенно неуместной. Хотелось жить и дышать полной грудью. Над всей Испанией безоблачное небо… Только со стороны металлургического завода, как обычно, тянуло какой-то дрянью. Из-за нее дышать полной грудью не стоило. Ложка дегтя…
Оба школьника одновременно заметили знакомую фигуру у подъезда. Аня помахала рукой так, словно тормозила такси.
— Привет, народ!
Лена с ходу обняла подругу и поцеловала ее в щеку. Пахнет мылом. Мандинго скромно топтался в сторонке, сконфуженно ухмыляясь.
— Ну, что? Покурить уже не успеем? Тогда погнали? — скорее скомандовала, чем предложила, Аня.
Погнали…
Убийца не отрываясь смотрел на двух девчонок, спешащих в школу. Он уже давно положил глаз на худенькую, светловолосую девочку, почти девушку. Ему нравились ее тонкие запястья, узкая, нервная спина, губы с чуть намеченной улыбкой. Скромность. Простота. Простота — это почерк гения! Убийца не зря выбрал обычную веревку. Простота… Он представил, как эта девочка будет, задыхаясь в беспощадной петле, выть и корчиться под ним. Пускать слюни и сопли. Под его весом. Подчиняясь ему. Как та, в лесу… Возбуждение…
Перед уроком Александра Павловна кратко сообщила классу, что Наташа Анохина из седьмого «а» погибла. Если кто-то что-то знает, видел, слышал, может зайти к ней в кабинет или прямо в полицию на Металлургическом проспекте.
Директора школы не любили. Почти мужской пиджак, прямая юбка ниже колена, наробразовская шишка на затылке. Аскетизм. А муж на дорогущем «Лексусе», между прочим! Кто к ней добровольно пойдет? Казалось, что в полицию проще. Александра Павловна умело пресекла начавшийся было шум и увлекла детей за собой, в непролазные дебри теории тригонометрических функций. Как гамельнский Крысолов.
На перемене девчонки собрались в женском туалете. Яблоку негде было упасть. Многие достали припрятанную косметику и, толкаясь у зеркала, стали, кто умело, кто неумело, наносить на свои свежие личики помаду, тени, пудру. В углу пускали дым курящие. Запах духов мешался с ароматизированными сигаретами. Дышать было тяжело.
— Чур, я первая! А ты следи за дыркой, а то если баба Саша зайдет, всем будет полный трындец, — отдала команду Лене Аня и, достав из пенала карандаш, начала подводить брови. Лена послушно уставилась на дверь.
— Сейчас я наведу красоту, потом ты, потом покурим, — пообещала подруга, докрашивая губы.
Аня действительно закончила быстро. Лена торопливо заняла ее место у зеркала, но из-за спешки один глаз у нее получился гораздо больше другого.
— Стремный лупарик получился, — оценила уровень Ленкиного макияжа Дашка Палашова из девятого «б». — Ржунимагу!
Дашка никогда не упускала случая, чтобы унизительно пошутить. Длинная, с маленькой мелированной головкой. Змея. Она презрительно дунула ментоловым дымом сквозь ровные зубы.
— Не умеешь — нечего с голой попой по полю скакать!
Ленкины глаза враз заплыли слезами. Выручила Аня.
— Харе киснуть. Ну, пичалька, ну, неудачка. Поправим.
Несколько минут спустя подруги в углу уже вовсю дымили тонкими сигаретами. Сегодня угощала Аня. У Лены с куревом постоянно был напряг. Дядя Коля смолил только «Беломор». И маму к нему приохотил. Ане было проще. Валентина Николаевна признавала только натуральные элитные сигареты для женщин. В период экзаменов и зачетов ей их часто дарили родители учеников. В подарок покупал и дедушка. Хотя сам не курил.
В туалете стало посвободней. Девчонки одна за другой, зажевывая «Орбитом» табачный духан, покидали прокуренное помещение. Скоро звонок на урок.
— Куролятина! Ты чего сегодня такая задавленная? — поинтересовалась Аня.
— Думаю, — неопределенно буркнула Лена, аккуратно держа сигарету указательным и большим пальцами подальше от себя. Не хватало только прожечь одежду. Мать тогда вообще убьет.
— О, Господи! О чем?
— Из головы Анохина не идет, которую возле могильника убили. Я утром по ящику новости смотрела…