Страна счастливых
Шрифт:
Плыви под звездами, орнитоптер.
Идущая рядом, плечо в плечо, с Павлом девушка дружески улыбнулась ему. Блестя веселыми глазами, она, громко стала подпевать:
Крепки мышцы, рука тверда, Внизу неоном горит земля.
Нефелин, шагающий впереди, повернул голову и, сверкая ослепительной белизной зубов, затянул дурачась:
Гей, вперед, на штурм
Подхваченный всеми, грянул боевой марш «Звездного клуба», раскатываясь под гулкими сводами входа в театр.
Толпа пела, шумела и смеялась, перекатывалась в пролетах ослепительных от света матовых шаров - мраморных колонн. Высоко вверху над головами горел огнями стеклянный свод, и снизу казалось, что сквозь этот свод, точно из широкой пасти Циклопа, низвергается солнечный океан бешеным пляшущим светом.
У главного входа, поблескивая никелем, над головами висел огромный счетчик. Узкие пятизначные цифры чернели за толстым стеклом. Крайние цифры, справа, быстро сменялись одна другой:
– 16.783.
– 16.784.
– 16.785.
На эмалевой доске над счетчиком чернела неподвижная и бесстрастная цифра:
– 25.000.
Это означало, что театр вмещает 25 тысяч человек. Для тех, кто приходил после того, как счетчик останавливался на 25.000, это означало, что мест больше нет и заходить в театр бесполезно.
Мимо счетчика прошел Нефелин.
– 16.965.
Павел нажал кнопку.
– 16.966.
В лицо пахнуло нагретым воздухом.
Павел смешался с толпой и, не теряя из вида Нефелина, направился в гардеробную. Повесив пальто и шляпу в узкие стеклянные ниши, Стельмах прошел в фойе.
* * *
У буфета с прохладительными напитками теснились люди.
– Традиции требуют напитков!
– пошутил Нефелин и, увлекая за собой компанию, подошел к буфету.
Металлические краны сияли на белом мраморе распределителя. Над каждым краном сверкали фарфоровые овалы с темно-синими надписями:
– Боржом.
– Ананасная.
– Нарзан.
– Земляничная.
– Ессентуки.
– Грушевая.
– Яблочная.
– Апельсиновая.
Впрочем, Нефелин не терял времени на изучение прохладительных напитков. Запустив руку в стеклянную вазу, он достал бумажный стакан, выправил его и подставил под первый попавшийся под руку кран.
Друзья последовали его примеру.
Утолив жажду и бросив бумажные стаканы в урну, они направились в зрительный зал.
* * *
Опера молодого композитора Феликса Бомзе еще год назад возбудила серьезное внимание общественности.
Лучшие поэты, соревнуясь, писали либретто к его музыке. Совет художников выделил самых изобретательных и талантливых работников для сценического оформления оперы. Оскар Тропинин, виртуоз-светокомпозитор, работал целый год над световыми эффектами и световой иллюстрацией.
Оркестр был сформирован из лучших музыкантов города, которые наперебой стремились участвовать в этой прекрасной работе.
Зрительный зал волновался не меньше, чем сам композитор и действующие лица оперы. Приподнятое настроение невидимыми волнами бродило в зрительном зале, возбуждая людей, охватывая этим шестым чувством всех, кто входил в зал.
Пробираясь к свободным местам, Павел сказал громко:
– Я начинаю нервничать.
– Ничего, - уверенно ответил Нефелин, - мы сейчас освободимся от этого.
Он остановился около свободных кресел.
– Садитесь!… А настроение, действительно… Я уже чувствую, как дрожь блистательного маэстро проходит сквозь мою фуфайку. В самом деле здесь так много нервничающих участников, что невозможно сидеть. Надо спасаться.
Он быстрыми шагами подошел к барьеру и, точно кошка, легко вскочил на мостки.
Стоя лицом к лицу с шумящей многотысячной толпой, которая висела густыми амфитеатрами над партером, Нефелин, с улыбкой прислушивался к грохоту тысяч.
– Алло!
– крикнул Нефелин, но в мощном прибое голосов его крик потонул, как слабый писк. Нефелин оглянулся. Увидев у барьера мегафон, он взял его и взмахнул им в воздухе.
Рокот толпы как бы упал в бездну. Рев стих мгновенно, казалось, ревущее харкающими легкими чудовище подавилось гранитной глыбой.
Наступила мертвая тишина, и только приглушенный гул вентиляторов шумел высоко под сводами.
– Товарищи!
– крикнул в мегафон Нефелин, - я удивлен, я поражен до крайности. Чем это объяснить, что сегодня не слышно песен?
Толпа молчала.
– Каждому честному человеку, - продолжал Нефелин, - противно смотреть на ваши ханжеские физиономии.
– Позор!
– гаркнули тысячи голосов.
– Это насилие над природой!
– крикнул Нефелин, - а между тем до начала еще полчаса. Я предлагаю песню. Ну-ка, кто против?
Весь театр грянул дружно:
– Песню!
– Песню!
– Но, - закричал Нефелин, - мы споем сейчас то, что должно явиться увертюрой к опере. Я предлагаю спеть что-нибудь старинное, ну, хотя бы песню коммунаров.
И, не ожидая согласия, Нефелин крикнул:
– Павел, затягивай!
Стельмах встал.
– Один?
– Я пою с тобой!
– поднялась из рядов девушка в белом платье.
– Коммунаров?
Стельмах кивнул головой.
– Хорошо!
Тогда приятным и звучным голосом девушка запела:
Нас не сломит нужда, Не согнет нас беда…
Мощным баритоном Павел подхватил:
Рок капризный не властен над нами.
Нефелин взмахнул мегафоном, и, точно лавина с гор, загрохотали тысячи здоровых голосов: