Страна счастливых
Шрифт:
– Кто неприятен тебе?
– в упор спросил Коган, жестикулируя руками.
– Ты ошибся!
– смутился Павел, чувствуя досаду и проклиная в душе чересчур тонкую, нервную организацию Когана, - я не выспался и раздражен.
Коган засмеялся.
– Бросим это!
– загудел Молибден, - сядь, Арон! Садись и ты. В ногах правды нет.
Он помолчал немного, испытующе всматриваясь в лицо Павла, и, опустившись в кресло, вздохнул, точно паровоз, влетевший под своды вокзала.
– Вот ты какой!… Хорош! Хорош! Только вид у тебя утомленный очень. А так парень ничего!
Павла немного покоробила его бесцеремонность, но он промолчал.
– Ты не ершись только!
– загудел Молибден, - я,
– Молиб!
– подскочил Коган.
– Да помолчи ты! Дай сказать хоть слово человеку!
– И придвинувшись к Павлу, неожиданно хлопнул его по плечу:
– Все знаешь?
– Почти! Только стоит ли говорить об этом? Будет сессия, будут и разговоры!
Коган подпрыгнул в кресле:
– Что? Что?…
– Да подожди ты! Не скачи козлом!… Ты, парень, это брось!
– нахмурился Молибден, - Павлом, кажется, тебя звать?
Стельмах кивнул головой.
– Так ты брось! Мы ведь, кажется, в одном оркестре играем! Не враги, кажись? Вот давай и поговорим по душам. Ну-ка, что ты думаешь о нас?
– Думаю, что ты и Коган - злейшие враги прогресса]
– Как? Как?
– закричал Коган.
Молибден усмехнулся в бороду:
– Враги прогресса… А ты кто?
– Ну, что ж, скажи!
– А ты стопроцентный дурак, - определил Молибден, не дожидаясь ответа Павла.
Павел насмешливо поклонился.
– Форменный, - загудел опять Молибден, - хоть обижайся, хоть не обижайся, а дурак ты порядочный. Про таких в старину говорили: умен человек, да только ум дураку достался… Ну, ты прости меня, что я с тобой интимничаю.
– Я не из обидчивых!
– усмехнулся Павел, начиная чувствовать невольную симпатию к этому чудаку.
– То-то!
– загудел Молибден.
– Я, брат, не от злости ругаюсь. Досадно мне. Вот что. Вижу я, ум у тебя будто бы и гибкий, ассоциативное мышление развито прекрасно. Такому человеку по плечу всю технику нашу на голову поставить, а он пустяками занимается.
– C1 - пустяк?
– Не то что пустяк, а форменная чепуха!
– Дай мне сказать!
– не вытерпел Коган.
– Подожди! Так как же, Павел?
– С1 - пустяк?
– А? Ты про это? Ну, что ж, давай поболтаем!
– Я не могу, Молиб, - взмолился Коган, - меня трясет всего, а ты точно ложку по смоле тянешь!
– Ну, вали! Барабань!
– махнул рукой Молибден.
– Вопрос ясен, - заторопился Коган, - пустяками заниматься не время! Энергетика - вот! Да-с… Именно сюда нужно бросить Колумбов. Луна? Марс? Глупости! Ажиотаж!
Чувства и мысли Когана бежали впереди слов, поэтому ему казалось, что он уже все сказал. Стрельнув глазами в Павла, он плюхнулся в кресло и закричал:
– Ну? Павел? Ну, ну! Что, же ты молчишь? Впрочем, о чем говорить! Вопрос ясен.
– Уточним!
– загудел Молибден.
Он прищурил глаза, запустил огромные лапы в густую бороду и, качнувшись в кресле, поднял руки вверх.
Я земной шар чуть не весь обошел,
– И жизнь хороша, И жить хорошо.
– Крепко сказано, Павел?! Заметь «и жизнь хороша, и жить хорошо». Где хорошо-то? Да, понятно, на земле… Хорошие были в старину поэты. Ты вот сказал сейчас: вы, дескать, враги прогресса! А давай-ка разберемся, кто из нас есть доподлинный враг прогресса?… Вот мы считаем таким врагом тебя. Не сегодня - завтра Республика встанет лицом к катастрофе. Предпосылки к этому уже налицо. Топливные резервы на исходе. Кладовые земли опустошены. Нефть и уголь, очевидно, придется вычеркнуть из быта. Валить лес для топок - паллиатив. Да и не так уж мы богаты лесом, чтобы превращать его в топливо. Гидростанции - капля в море. Так что ж прикажешь делать? Стоять и спокойно смотреть
– Я не понимаю, - перебил Павел, - почему мешает этому моя работа?
– То-то и есть, что ты ничего не понимаешь!… Я тебе так скажу: когда-то мы не задумываясь жертвовали ради Республики своей жизнью, а ты вот артачишься, когда у тебя меньшего просят.
– То есть половину жизни?
– Помолчи! Я тебя еще послушаю! Будь покоен! Так вот, если ты друг Республики, ты должен придти на сессию и заявить: дескать так и так, никаких сейчас других вопросов, кроме вопроса энергетического хозяйства, быть не может. Я, мол, решил временно отложить межпланетные опыты и отдать силы проблеме энергетики. Потому, де, интересы земли для меня дороже и тому подобное… Ты не думай, Павел, что я противник твоих работ. Не то, брат. Но вот беда: выбивают твои опыты всех из колеи. Бредиатаж получается. Человеки перестают смотреть под ноги, а ходят, задрав морды, на Луну. Какая уж тут работа. Откажись ты от своей Луны - и люди на время успокоятся и трезво начнут работать над энергетической проблемой.
– В доме пожар, а ты на бал собрался!
– крикнул Коган, - тушить, тушить надо.
– Я не против, - загудел снова Молибден, - и никто не будет против, только…
– Позволь, - перебил его Павел, - я все-таки не понимаю тебя. Мою работу ты только что назвал чепухой и сейчас уже благословляешь ее. Как понять тебя?
– Откровенность нужна? Изволь! Ну, да, и я, и Коган, и многие другие уверены в том, что это чепуха!
– И?…
– И все-таки мы встанем горой за продолжение опытов. Молибден сжал бороду в кулак.
– Видишь ли, в свое время в колбах алхимика возникла научная химия, идеалист Гегель родил диалектику материалиста Маркса, фантастическая литература помогла наметить пути развития современной техники. В этом мире нет ничего неоправданного и ненужного. Все, что ни делается, - все это идет на пользу. Я, Павел, человек старый… Я помню времена, когда по земле дураки бродили.
– Полезные?
– А что ты думаешь? Понятно, полезные. Бывало на дурака до дрожи смотришь, экое, думаешь, ничтожество, и сам ужаснешься: а не похож ли я на него?… Ты не скажи! Дурак - прекрасное пособие для человеческого совершенства… Конечной цели ты здесь не достигнешь. Мы это знаем. А в результате твоей работы человечество, пожалуй, должно будет обогатиться чем-нибудь полезным. Это уж факт. Обожди годик-другой, я и сам приду работать над твоей химерой.
– Это не химера!
– покачал головой Павел, - и позволь мне сказать все, что я думаю о своей работе.
– Послушаем… Почему же не послушать?
– Пусть в твоих глазах я встану, как показательный болван, но я скажу все, что я передумал за эти годы.
Помолчав немного, как бы собирая растерянные мысли, Павел задумчиво поглядел на своих собеседников и спокойно сказал:
– Ты знаешь о рождении идеи все… В те дни, когда я приступил к работе, я исходил из тех соображений, что рано или поздно Земля будет перенаселена и человечество встанет перед задачей колонизации космоса. Но с течением времени я решил, что перенаселение - событие мало вероятное. Скорее всего следует ожидать всеобщей катастрофы, которая сделает жизнь на Земле невозможной. А такие катастрофы, если мы примем во внимание свойства вечной материи, явятся, несомненно, если не сегодня, так завтра. Больше того, такие катастрофы уже видело человечество. Уверены ли вы оба в непреложности истины рождения человека на Земле? Я лично более всего верю в то, что человек родился в космосе и колыбелью человечества была иная планета, о которой мы ничего не знаем.