Страна Со Шрамами: Крах Последней Империи
Шрифт:
Иван надел спортивную форму и беговые кроссовки. Он вышел из комнаты на центральный проход казармы. Вдоль прохода шустрили два автоуборщика, на выходе стояли сонные дневальные, оперевшись на стену.
– Доброго утра, товарищ старшина, – сказал один из дневальных, он выпрямился и потупил сонные глаза на Ивана.
– Здарова, – ответил он, грустно вздохнув и почёсывая рыжую щетину. – Как ночь прошла?
– Никаких проблем. Тихо как в могиле.
– Ты это, про могилы поменьше мне тут говори. Партизаны совсем рядом с нами, им надо только горы перелезть. Смотри. Сейчас шесть с копейками, – он посмотрел на часы коммуникатора, – буди людей в семь, на завтрак идём в восемь. Ну, ты знаешь, – дневальный устало кивнул, Иван вышел на улицу. На крыльце под козырьком стоял командир роты. Он задумчиво смотрел на шапку леса, скрестив руки на груди и тяжело дыша. Старшина хлопнул командира по локтю. – Колька. А ты чего поднялся так рано? Опять кошмары? – Иван протянул руку.
Старший лейтенант поменялся в лице. – Не говори мне про кошмары, пожалуйста. Я как вспомню эти два месяца в плену… А потом месяц пи*дячить по тайге, чтобы вернуться к вам. Скажи мне, брат. Тебе приходилось отбиваться от волков топором, которым ты вчера зарубил человека, чтобы сбежать из плена?
– Прости, дорогой…
– Нет, ты послушай. Когда убиваешь человека из автомата или пистолета, тебя не грызёт совесть. Потому как ты себя оправдываешь. «Это не я выстрелил. Это всё автомат». Но с топором совсем другое дело. Звон металла, когда он ударяется о кость. Брызги крови на руках и одежде. И ты понимаешь, что это сделал ты сам. Даже не топор.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось это всё пережить. И прости, что напомнил. Но ты должен быть сильным.
Офицер успокоил дыхание и ответил: – Не бери в голову. Надеюсь, скоро пройдёт. Кстати. Выходной сегодня отменяется. Строимся на плацу в семь тридцать, Михалыч будет выступать – Николай посмотрел на Ивана, сжав губы.
Старшина настороженно поморщился. – Слушай. Мне это не нравится. И, небось, ты уже знаешь что случилось?
– Этой ночью всех офицеров части дёрнули в штаб. Было собрание. Узнаешь всё на месте. А сейчас, я тебе ничего не скажу, у меня приказ.
– Да иди ты… Всё так плохо? – старшина пытливо смотрел на брата, тот лишь устало смотрел сонным взглядом. – Коля, не молчи. Расскажи всё, что знаешь, – напористо сказал Иван.
– Нет, не скажу. Наверни пару кругов по части. За одно и успокоишься.
Иван задумчиво отвёл глаза в сторону. – Ладно, подождём, – он тихо пробурчал себе под нос и побежал. – Включить радио, – он дал команду коммуникатору. Во встроенных за ушами наушниках зафонили помехи, радио настраивалось на каналы. – Четвёртый канал.
– Выполнено, – отозвался женский электронный голос.
На музыкальном канале играл походный марш. – Во. То что надо, – подумал про себя Иван.
Мокрый асфальт дорожки вокруг плаца отдавал утренней свежестью после ночного дождика. Редкие облака неторопливо плыли в ясном небе. Дежурные офицеры с командой рядовых закрепляли знамя на флагштоке у трибуны плаца. Сержант проверял исправность микрофона и звукоусилителей. Иван смотрел на них, пробегая мимо, те отдавали воинское приветствие.
Он думал с тревогой: – Твою мать… Что там такого случилось, что полковник будет выступать перед строем? – он старался держать темп марша и не думать о предстоящем. – Разз, разз, разз, два, три, – бормотал он.
Старшина пробежал вдоль плаца, мимо столовой и офицерской казармы, и повернул налево, двигаясь лёгким бегом к воротам КПП. Через ворота въехали бронегрузовики патруля, вернувшиеся с дозорного аванпоста. Иван удивлённо нахмурился, остановился возле колонны и подошёл к головной машине. Он постучал об дверь, молодой сержант на переднем сиденье опустил оконное стекло.
– Доброго утра, Сергеевич, – поздоровался сержант, протягивая Возницыну руку.
– И тебе не хворать, Даня. Взял, что я просил? – Иван прищурился от восходящего солнца.
– Вот. Две, как заказывал, – сержант достал из поясной сумки холодные бутылки мутного первака.
– Оставь у моего дежурного. Всё спокойно на периметре? И почему вас пригнали так рано? Наряд же сменится только вечером.
– Да как тебе сказать. Пошли пройдёмся, расскажу, – сержант отстегнул кобуру с пистолетом от пояса и отдал водителю. – Гошан, буду через полчаса. Сдашь за меня?
– Только трезвым вернись, – ответил водитель.
Сержант открыл дверь и спрыгнул с высокой подножки грузовика.
– Я тебя внимательно слушаю, – Иван смотрел на товарища с боязненным интересом. Грузовики тронулись и поехали к оружейным складам. Возницын и сержант Ерофеев медленно зашагали к казарме.
– Вань, скажи для начала. Ты вообще знаешь что происходит? Нас сняли с наряда, оставили на дальней заставе только радиста и трёх дозорных. Ничего не слышал?
– В том то и дело, мужик. Я ничего не знаю. Как и ты, я пытаюсь понять что происходит. Выхожу побегать, значит. А на крыльце Колян стоит. Лица нет, будто смерть увидел. Он что-то знает, но мне не рассказал. Сказал только, что строимся всем табуном на плацу через час. Василий Михайлович будет речь толкать. Вон, смотри, – Иван показал на рядовых возле трибуны, – панель готовят. Видать, Верховного покажут.
Ерофеев устало вздохнул с напряжённым лицом. – Мне это не нравится, Вань. Как бы не направили в разведку за лес, ближе к перевалам. Черти из Свободной Сибири совсем страх потеряли. Помнишь парнишу из роты обеспечения? Ну такой, с острым носом и кучерявый, месяц как прибыл с учебного центра.
– С голоском таким противным? Папирос никогда своих нет, всегда клянчит.
– Именно. Пропал с неделю как. Нашли только его коммуникатор. Вырезан вместе с кожей и брошен в кустах. Сегодня его заберут в СС на осмотр.
Иван захлопал глазами в недоумении. – В смысле?
– С нами в наряде были парни из соседних частей. Они сказали, что партизаны снимают дозорных посреди ночного обхода. Наш носатый уже пятый за месяц. И везде одно и то же. Караул ничего не замечает, только на утро находят следы крови и пластины с проводами. Видимо, партизаны их вырезают, чтобы не нашли парней. А куда их потом увозят, я не знаю. Это не вся беда, Вань. Ты в городе когда был последний раз?
– Так на тех выходных. В оцеплении стояли, когда распределяли воду рабочеобязанным. Да к бабам на продкомплекс потом ходил. А чего спрашиваешь?