Страна желанная
Шрифт:
Командир, сделав короткую передышку, стал говорить о подробностях марша, о снаряжении и боезапасе, о разбивке отряда на две группы. После него заговорил комиссар отряда.
— Несколько слов перед походом, товарищи, — сказал он, выходя вперёд и поправляя ремень, которым был туго подпоясан. — Час тому назад у этого костра один из товарищей сказал, что вот, мол, сколько таких костров сейчас по лесам нашим горит. И ещё другой добавил, что вся Россия сейчас костром занялась. Товарищи, не только Россия — весь мир сейчас костром занялся, весь мир горит в огне борьбы, охвачен пламенем революции. Пламя это зажгли мы, наш народ, наш пролетарский класс. Это наше счастье и наша гордость,
Комиссар поднял вверх обе руки и сжал их в кулаки. Он потряс ими в воздухе — этими большими, тяжёлыми кулаками и повторил:
— Смерть мировой буржуазии!
Лицо его, бурое от мороза и отсветов огня, словно вылито было из красной меди. Он оглянулся вокруг. К нему обращены были такие же отлитые из меди лица. Вспыхивали маленькие сполохи на тёмных стволах винтовок. Партизаны стояли плотным кольцом вокруг костра в полушубках, ватниках, старых солдатских шинелях, в тупоносых валенках и лохматых ушанках.
Шергин смотрел на комиссара, смотрел на стоящих вокруг партизан и вдруг вспомнил о Глебке. Он часто думал о сыне и сегодня подумал о нём, когда командир сказал о походе на четыреста сорок восьмую версту к бронепоезду белых. Это ведь совсем близко от Приозерской, всего вёрст семь. А ведь там на Приозерской Глебка, сын. Как-то он там? Каково-то ему приходится?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. СТУК В ОКНО
Каждый вечер, ложась спать, Глебка говорил себе: «Вот завтра утром проснусь, а батя уже дома — на лавке сидит у окошка или печку растопляет». Но наступало утро, а на лавке у окошка никого не оказывалось, и печка была холодна, как и вчера.
Пришла зима, долгая, морозная. Легли снега, глубокие, непролазные, розовые на заре, синие в сумерках. Время точно остановилось. Порвались привычные связи. Вместе с отцом исчезли и все близкие люди, бывавшие прежде в сторожке лесника. Они ушли с отступающими красными частями и теперь, верно, сражались где-нибудь между станциями Емцей и Плесецкой. Фронт прокатился громыхающим горячим валом по станции и ушёл километров на семьдесят вперёд. Станция стала глубоким тылом. Давно оставил Ворониху отряд интервентов под командованием лейтенанта Питера Скваба. Давно снялся с места и ушёл сержант Даусон со своими солдатами. Глебка вновь вернулся в свою сторожку. Время от времени появлялись в деревне и расквартировывались американские, английские или белогвардейские воинские подразделения и снова уходили. На станции стояли длинные вереницы теплушек. В теплушках жили иностранные солдаты.
Глебка не любил ходить на станцию. Чаще бывал он в Воронихе у Квашниных. Вместе со Степанком и другими ребятами он играл в лунки или возился на улице с Буяном. Иногда отправлялись всей ватагой на Кондозеро. В окрестностях было несколько лесных озёр, соседству с которыми станция и обязана была своим названием. Кондозеро имело для ребят особую притягательную силу. Оно лежало в низине, окружённой стеной вековых елей. Сквозь эту живую стену даже сильные ветры не всегда могли пробиться, и когда с первыми морозцами озёра замерзали, то ни на одном из них не было такого ровного и гладкого льда, как на Кондозере.
По давнему обыкновению
Позже, после снегопадов, картина на озере резко менялась. Вместо коньков некоторые ребята притаскивали с собой санки, и крутой озёрный берег превращался в гору для катанья. Лёд сохранялся лишь на длинном, до половины озера раскате да на плешинах под берегом. Укатав как следует склон горы, ребята поливали его водой. Воду таскали в берестяных туесах, черпая её из лунки, пробитой во льду в двадцати шагах от горы. Те, у кого не было санок, приносили с собой ледянки. Ледянка изготовлялась из доски, на одной стороне которой, многократно поливаемой водой, наращивалась толстая ледяная корка. Умело сделанная ледянка несла по озёрной глади метров двести, а то и больше.
Находились смельчаки, которые катались на ледянках стоя, держась за особо приделанную палку. Глебка поспорил как-то с коноводом зареченских ребят, что съедет с горы на коньках, и заложил на спор свою ледянку, которую делал три дня.
Прослышав о споре, все ребята, какие только были на озере, собрались у горы и загалдели, гадая вслух, съедет или не съедет Глебка. В конце концов все сошлись на том, что съехать с такой горы на коньках невозможно и что Глебка зря бахвалится. Один только Степанок держал Глебкину сторону и ради дружбы поставил на спор свой единственный конёк.
Спустя несколько минут этот конёк перестал быть собственностью Степанка, так как Глебка опрокинулся и, перекувырнувшись два раза через голову, съехал вниз на собственных штанах. При этом он больно ушиб руку и набил на лбу большую многоцветную шишку. Поднявшись на ноги, Глебка долго стоял на месте, обескураженный неудачей и оглушённый падением. Ребята громко смеялись и справлялись, целы ли Глебкины штаны. Зареченский спорщик тут же потребовал выспоренную ледянку. Глебка молча отдал ледянку, потом так же молча повернулся и снова полез на гору…
Часто вместе с другими ребятами Глебка играл в партизаны. Боевые действия развёртывались почти всегда на лесной опушке, и для большой свободы маневрирования играющие становились на лыжи. У всех были обычные деревенские лыжи-самоделки, и только один Глебка владел настоящими охотничьими лыжами. Он гордился этими отцовскими лыжами, выкрашенными сверху в красный цвет и подбитыми серебристой нерпой. Они не проваливались на целине и благодаря обивке не скользили назад на подъёмах. Эти преимущества Глебкиных лыж сказывались тогда, когда увлечённые игрой ребята оставляли исчерченную лыжными следами опушку и углублялись в лес. Там на пухлой целине Глебка быстро настигал на своих лыжах любого из «врагов».
Он уверенно шёл впереди своего отряда по заваленному снегами бору, ища следы укрывшегося противника. Поиски заводили иногда в тёмную лесную глухомань. В лесу стояла насторожённая тишина, и за каждым древесным стволом чудилось неведомое и таинственное. Случалось, что разгорячённому игрой Глебке начинало вдруг казаться, будто он преследует всамделишних врагов, затаившихся в воронихинском лесу.
…А может не врагов, а друзей суждено ему встретить в лесной чащобе, друзей дорогих и желанных? Ведь говорили же все кругом о красных партизанах. Правда, вблизи Приозерской они не показывались, но соседняя Порецкая волость была целиком под их властью. Они часто заходили в прифронтовые деревни, появлялись иногда и в глубоких тылах врага. Они вырастали, словно из-под земли, на дорогах, по которым двигались интервенты, громили их обозы, разбрасывали среди населения, среди вражеских солдат листовки и внезапно исчезали, словно лесные духи.