Страна золота - века, культуры, государства
Шрифт:
Итак, в начале этой главы уже была речь об основах хозяйства предков современных сонгаев еще в очень отдаленные времена: возделывании проса и риса на суходольных землях, поливном рисосеянии и рыболовстве. Так было и в течение XV—XVI вв., так остается практически и в наши дни. Говорилось и о том, что при земледелии в долине Нигера даже без полива не было надобности в таких многочисленных по своему составу объединениях людей, каких неизбежно требовала подсечно-огневая система обработки земли, господствовавшая в средневековом Мали, в условиях саванны. Что же касается земледелия поливного, то, с одной стороны, оно вообще, а рисоводство в особенности, гораздо более продуктивная форма хозяйства, чем подсека, и дает гораздо большие урожаи. Но, с другой стороны, оно зато и требует намного больше труда, как вообще всякая интенсивная форма хозяйства. И поэтому в сонгайских селениях никогда не бывало излишка рабочих
На протяжении всего XV в. сонгайские цари, от ши Мухаммеда Дао до сонни Али Бера, вели непрерывные войны. До правления аскии ал-Хадж Мухаммеда I военнообязанным считалось, как раньше мы уже говорили, все мужское население. Это, несомненно, должно было очень тяжко отзываться на состоянии земледелия, так же как и всех остальных отраслей хозяйства. Народ сонгай немногочислен —даже сейчас, в конце 80-х годов XX в., он насчитывает вместе с родственными ему денди и джерма не больше 2,5 млн. человек, из них собственно сонгаев — лишь около половины. А 500 лет назад эта цифра была намного меньше.
Поэтому, когда аския Мухаммед разделил народ на «войско» и «подданных», обязав последних заниматься крестьянским трудом, он руководствовался прежде всего хозяйственной необходимостью: войны требовали людей, способных сражаться, но людей этих надо было кормить. А для этого требовалось поддерживать на каком-то минимальном уровне сельское хозяйство.
Впрочем, можно предполагать, что не только такие соображения побудили основателя второй сонгайской династии осуществить столь капитальную реформу общественной структуры сонгаев. В XV в. войны стали не только традиционным занятием правителей, знати и войска, но и огромным источником доходов для них всех. А отсюда вытекало простое рассуждение: правящей верхушке выгоднее содержать сравнительно немногочисленное профессиональное войско, так сказать, военное сословие, и добавить к нему наемную пехоту из жителей Хомбори, чем созывать ополчение для каждого похода, — выше боевые качества войска и меньше участников и недовольных при разделе добычи.
Последние два обстоятельства были немаловажными: реформа ал-Хадж Мухаммеда закрепляла привилегированное положение социальной верхушки сонгаев, служившей в конном строю, и одновременно отстраняла от военной службы беднейшие, самые беспокойные и потенциально самые «опасные» слои населения Сонгай.
Но даже реформа ал-Хаджа не могла бы обеспечить быстрый подъем разоренного хозяйства Судана. Рабочих рук не хватало. Выход из этого затруднения был один, давно уже известный и довольно широко использовавшийся мандингами — а для сонгаев Мали всегда оставалось образцом. Речь идет о сажании на землю полоняников, захватывавшихся в походах. И с правления аскии ал-Хадж Мухаммеда I начинается стремительное увеличение числа невольничьих поселков по всей территории сонгайских владений, прилегавшей к долине Нигера (а подчас и довольно далеко от этой долины).
«История искателя» в особенности изобилует рассказами о таких поселениях и их жителях. Люди эти могли носить разные названия; иные из таких групп обозначались просто по роду их занятий — «кузнецы», «кожевники», «строители» и т.п. Но очень часто хронисты прилагают к ним, так сказать, родовое обозначение — зинджи.
У названия этого довольно любопытная история. В классической арабской литературе домонгольского периода, т.е. до середины XIII в., слово аз-зиндж обозначало чернокожих коренных обитателей восточного побережья Африки, население же Африки Западной арабоязычные авторы называли просто «черными» — ас-судан. А кроме того, зинджами называли и африканских рабов: в большом количестве вывозили их из Восточной Африки в Южный Ирак и там использовали на самых тяжелых видах оросительных работ. В XVI и XVII вв. это слово в первоначальном его значении применялось уже очень редко. Но зато в лексикон западноафриканских чиновников и хронистов вошло как бы вторичное, уже переосмысленное значение слова аз-зиндж. И обозначать им могли любую из очень многочисленных неполноправных групп населения Западного Судана вне зависимости от рода занятий, этнической или языковой принадлежности.
Сам первый аския после переворота, приведшего его к власти, захватил у ши Баро 24 «племени» рабов, которые последнему из ши достались как часть наследия его царственных предков. Основатель новой династии, в свою очередь, рассматривал эти «племена» как свое законное достояние
Конечно, арабское слово кабила — «племя», которым обозна¬чены эти люди в «Истории искателя», не слишком подходит к данному случаю. Речь идет скорее о кастах, т.е. об объединениях людей, потомственно «прикрепленных» к какому-то определенному занятию или профессии, и эндогамных, т.е. заключающих браки только в своей среде.
В самом деле, каждая из этих рабских (об условности этого термина речь впереди) групп несла определенные повинности: часть из них должна была поставлять установленное количество зерна с каждой супружеской пары, часть изготовляла оружие для царского войска — это были кузнецы, некоторых использовали в качестве личных слуг аскии и его родни или же как прислугу при царских лошадях.
Повинности могли изменяться во времени. Так, в пору пребывания в собственности малийских правителей с тех, кто обязан был поставлять зерно, брали урожай с сорока локтей обработанной земли. Во времена сонни Али было отдано повеление соединить рабов в «бригады» по сотне человек каждая — такие бригады работали под наблюдением надсмотрщиков с барабанщиками и флейтистами, задававшими ритм труда, а весь урожай шел на прокормление воинов сонни. Когда же эти люди перешли в собственность аскии ал-Хадж Мухаммеда I, он установил для них подать зерном, причем размер ее не мог превысить 30 мер с хозяйства. По сравнению с предыдущим это могло выглядеть как облегчение. Так бы оно и было, если бы одновременно аския не возложил на этих же рабов гораздо более тяжелую дань. «И брал аския Мухаммед некоторых из их детей, обращая их в цену лошадей » [29] , — с эпическим спокойствием поясняет хронист. Безразлично, кому на самом деле принадлежат эти слова — Махмуду Кати, альфе Кати, Ибн ал-Мухтару Гомбеле или даже возможному интерполятору начала XIX в. Кто бы это ни был, он оставался человеком своей эпохи и своего круга, и такие вещи были для него совер¬шенно обыденным явлением.
29
Т.е. «оплачивал ими покупаемых лошадей».
Но помимо тех рабов, что достались аскии ал-Хадж Мухаммеду, так сказать, по наследству от прежней династии, он и сам в своих походах угонял полоном многие тысячи людей. Когда его войско в 1495 г. завоевало город Дьягу, рассказывает хроника, аския «захватил из нее пятьсот строителей и четыреста увел в Гао, дабы использовать их для себя... вместе со строительными орудиями. Брату же своему, Омару Комдьяго, он пожаловал оставшуюся сотню». Омар в ту пору строил город Тендирму, будущую резиденцию канфари — наместника западной части державы, и опытные строители ему были очень кстати.
При этом, когда захваченных людей перегоняли в назначенные им для жительства местности, им зачастую приходилось проходить не одну сотню километров. Так, возле Тендирмы были поселены моси, угнанные аскией после одного из походов на их страну, а в то же время царские земли, расположенные в затопляемой части Масины, обрабатывали люди, которых захватили в уже упоминавшейся области Галам (Гадьяга), в верхнем течении Сенегала.
Основой политики аскии ал-Хадж Мухаммеда в этом отношении было создание развитой сети невольничьих поселков, принадлежавших короне и размещавшихся по всему пространству Сонгай. Если отметить на карте земледельческие невольничьи поселения, принадлежавшие самому крупному из преемников ал-Хаджа — аскии Дауду (1549—1583), г то они разместятся вдоль всей большой излучины Нигера, включая сюда область озер во внутренней дельте, и про¬тянутся на запад и северо-запад до самого Ниоро возле ны¬нешней границы Мали с Мавританией, а вниз по течению — до самой W-образной излучины реки неподалеку от той точки, где сейчас сходятся границы Нигера, Нигерии и Бе¬нина.
«Во всей земле, подчинявшейся ему... (дальше идет пространное перечисление подвластных Дауду областей. — Л.К.) были у аскии возделанные участки. В отдельные годы к нему из того продовольствия поступало более четырех тысяч сунну [30] . Не было ни одного селения среди поселков, что мы упомянули, в котором бы у аскии не были рабов и фанфа [31] . Под началом некоторых из фанфа возделывали землю до ста из числа рабов, у других же из фанфа — пятьдесят, шестьдесят, сорок и двадцать». Так рассказывает о царских имениях «История искателя». Но главная масса таких невольничьих поселений находилась во внутренней дельте Нигера — рисовой житнице Сонгай, самой плодородной области державы. И это лишний раз показывает прямую связь между рисоводством и использованием рабского труда в сельском хозяйстве.
30
Сунну— кожаный мешок емкостью в 240—250 л.
31
Фанфа — в данном случае «начальник рабов».