Страницы любви Мани Поливановой
Шрифт:
– Меня только что назначили, – сказал он, пытаясь оправдаться немного. – Анна Иосифовна, должно быть, просто не успела поставить вас в известность…
– Ну да, – согласилась Екатерина Петровна бесстрастно. – Ну да.
Полоумная старуха окончательно лишилась разума, вот что она хотела сказать на самом деле, и он отлично понимал это. Назначить такого заместителем – кем же надо быть?!
Ему не хотелось оправдываться, в последнее время он устал оправдываться, но то и дело приходилось!..
–
– Насколько я понимаю, – перебила его Екатерина Митрофанова, – вы пришли на место Веселовского, то есть именно вы будете заниматься работой с авторами…
И тут она не справилась. Тяжело опустилась на свой трон и взялась рукой за лоб.
– Господи-и-и, – протянула по-бабьи, – да что ж это такое? Как вас хоть зовут-то?..
– Алекс, – бухнул он по привычке, но тут же поправился: – Александр.
– Прэлэстно, – оценила Екатерина Петровна тоном Фаины Раневской, – еще и Алекс! Алекс Юстасу. Господи-и-и…
– Вы не переживайте так, – сказал он негромко. – На самом деле я нормальный.
И зря сказал!.. Впрочем, он часто говорил невпопад, особенно в последнее время!.. Она отняла руку ото лба, взглянула, и от ненависти и отвращения у нее затряслись губы.
– Анна Иосифовна, разумеется, вольна принимать любые решения! И обсуждать их с вами я не намерена! – Она помолчала немного, пытаясь справиться с собой. – Итак, у вас ко мне какой-то конкретный вопрос, Александр… как вас по отчеству?..
– Павлович. – Никто и никогда не называл его по отчеству в той, давней, жизни, которая была у него когда-то. В новой, по всей видимости, придется привыкать. – У меня нет никаких вопросов, Екатерина Петровна. Я просто хотел познакомиться.
– Значит, будем все решать в рабочем порядке, Александр Павлович, – подытожила Екатерина Петровна. – Или помощь вам не нужна и вы все понимаете в работе с авторами и в издательском деле, как таковом?..
Эта казенная формулировка – как таковая – почему-то окончательно убедила его в нелепости всей затеи. Ему никогда не стать здесь своим, и ничего он не сможет с этим поделать, и ничего у него опять не выйдет, это уж точно!..
Слишком часто он думал, что ничего не выйдет, – особенно в последнее время!..
Прижимая к груди куртку, а к боку нелепо раззявленную сумку, он попятился к выходу, отчего-то не решаясь повернуться к хозяйке кабинета спиной, словно она являла собой Стену Плача, как вдруг дверь распахнулась, едва не поддав его по заднице, и на пороге показалась перепуганная тетка. В каждой руке у нее было зажато по мобильному телефону.
Она почти споткнулась об Алекса, но не обратила на него никакого внимания. Он посторонился, пропуская ее.
– Катя, – выпалила тетка, и глаза у нее внезапно налились слезами, –
– Что?! Что такое?!
– Человека убили, – зловещим шепотом договорила та и оглянулась по сторонам.
«Вот все и началось», – успел подумать Алекс.
Человек лежал ничком в комнатенке, заставленной железными шкафами. Дверцы шкафов были открыты, и внутри виднелись собранные в пуки пыльные провода, тумблеры и какие-то кнопки.
Люди в коридоре негромко переговаривались, но входить не решались и расступились как по команде, когда, громко топая, примчалась задыхающаяся Екатерина Петровна со свитой – начальником отдела женской прозы Надеждой Кузьминичной и неизвестным странным типом. Тип, завидевши труп, быстро ретировался в боковой коридор. Там он почему-то сел на пол, достал мобильный и нажал кнопку. Рука у него тряслась.
Стрешнев все время видел его боковым зрением.
А этот откуда взялся?
Митрофанова пятилась от лежащего тела, отводила глаза и с трудом сглатывала.
– Кто это?!
– Да неизвестно кто, Екатерина Петровна…
– Как неизвестно, когда он в этом… как его… ну, в форме! Где Сергей Ильич?
У Екатерины, оказывается, нервишки тоже наличествуют, потому что голос она возвысила почти до визга и очки на носу перекосились, сделав ее смешной и жалкой.
– Где начальник хозяйственной службы, я спрашиваю?! Позовите его кто-нибудь немедленно!
– Да его с утра не было, Екатерина Петровна. Он, кажется, на склад в Видное уехал и сегодня быть не собирался.
– Ну, тогда кого-нибудь, кто может знать этого… покойного! Найти быстро!..
«Напрасно она вопит, – подумал Стрешнев, – ох напрасно!.. Нельзя так расходиться на глазах у людей. И без того происшествие… неприятное. Трагическое, можно сказать».
Народ все прибывал, запах беды и сенсации волнами расходился по издательству. Повсюду хлопали двери, и коридор потихоньку начинал гудеть, заполняясь голосами, как растревоженный среди зимы омшаник.
– А крови-то… – бормотала Надежда Кузьминична. – Катя, там столько крови…
– Прекратить! Закройте дверь немедленно!
– Как же ее закроешь, если там у него… ноги!..
Труп действительно лежал так, что закрыть дверь было никак невозможно.
– А милиция? Вызывать?..
– Господи, да кто же его так?..
– Из спины торчит, видишь?..
– А это наш рабочий, что ли?..
Надежда Кузьминична протолкалась через гомонящую толпу, зажимая рот рукой, и кинулась в сторону туалета.
Неизвестно как здесь оказавшийся трясущийся тип что-то быстро говорил в мобильный телефон, и Стрешнев, который беспокоился все больше, решил подойти к нему.