Страницы жизни русских писателей и поэтов
Шрифт:
В одной из статей о "Мертвых душах", Белинский поставил Гоголя выше Пушкина за то, что "… мы в Гоголе видим более важное значение для русского общества, чем в Пушкине: ибо Гоголь более поэт социальный, следовательно, более поэт в духе времени; он также менее теряется в разнообразии создаваемых им объектов и более дает чувствовать присутствие своего субъективного духа, который должен быть солнцем, освещающим создание поэта нашего времени".
Другие критики считали "Мертвые души" злой сатирой на современную жизнь. Критик же видел в них серьезное эпическое произведение, заключая, что "… не в шутку назвал Гоголь свой роман "поэмою". Мы не видим в ней ничего шуточного и смешного; ни в одном слове автора не заметили мы намерения смешить читателей: все серьезно, спокойно, истинно и глубоко…
Нашлись в поэме и замечания, о которых Белинский писал: "… в немногих, хотя, к несчастию, и резких – местах, где автор слишком легко судит о национальности чуждых племен и не слишком скромно предается мечтам о превосходстве славянского племени над ними".
5
Душевный дискомфорт не оставлял Белинского. В начале 1840 года он письменно жаловался Боткину: "Вера в жизнь, в духа, в действительность отложена на неопределенный срок – до лучшего времени, а пока в ней – безверие и отчаяние. Мысли мои о бессмертии снова перевернулись; Петербург имеет необыкновенное свойство обращать к христианству".
Известие об аресте М.Ю.Лермонтова после дуэли с де Барантом 11 марта 1840 года послужило поводом для Белинского посетить поэта на гауптвахте. Они бегло встречались и раньше, но дружба их тогда не связала. О своем посещении Виссарион Григорьевич 16 апреля писал Боткину: "Недавно был я у него в заточении и в первый раз поразговаривался с ним от души… Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Чудная натура!.. Печорин – это он сам, как есть. Я с ним спорил, и мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого. Я это сказал ему – он улыбнулся и сказал: "дай бог!" Боже мой, как он ниже меня по своим понятиям, и как я бесконечно ниже его в моем перед ним превосходстве. Каждое его слово – он сам, вся его натура, во всей глубине и целостности своей. Я с ним робок, – меня давят такие целостные, полные натуры…"
В летних номерах "Отечественных записок" за 1840 год была помещена критическая статья Белинского о "Герое нашего времени". Оценивая роман, он исходил из того, что "мы должны требовать от искусства, чтобы оно показывало нам действительность, как она есть, ибо какова бы она ни была, эта действительность, она больше скажет нам, больше научит нас, чем все выдумки и поучения моралистов…".
"Герой нашего времени", – по заключению критика, – это грустная дума о нашем времени, как и та, которою так благородно, так энергически возобновил поэт свое поэтическое поприще и из которой мы взяли эти четыре стиха…
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови".
В феврале следующего года вышли критические статьи на том "Стихотворения Лермонтова", которые явились для Белинского раскаянием за прошлые незрелые взгляды. Он писал: "Боже мой! Как я изменился!… Но эта метаморфоза – общий удел всех людей: и вы, мой благосклонный читатель, изменитесь, если еще не изменились… Но прежде, чем закончите мою элегию в прозе, я хочу попросить вас об одном: вы можете меня читать или не читать – как вам угодно, но, бога ради, не смотрите с ненавистию как на человека злого и недоброжелательного, на того, кто в лета сурового опыта, обнажившего перед ним действительность, протирая глаза от едкого дыма лопающих, подобно шутихам, фантазий, на все смотрит мрачно, всему придает какую-то важность и обо всем судит желчною злостью: может быть это происходит от того, что некогда сердце билось одним бесконечным, а в душе жили высокие идеалы, а теперь его сердце полно одного бесконечного страдания, а идеалы разлетелись при грозном светоче опыта, и он своим докучливым ворчаньем мстит действительности за то, что она так жестоко обманула его".
Изменилось отношение критика и к "Горе от ума". Об этом свидетельствует письмо к Боткину от 10 декабря 1840 года: "… всего тяжелее мне вспоминать о "Горе от ума", которое я осудил с художественной точки зрения и о котором говорил свысока с пренебрежением, не догадываясь, что это – благороднейшее гуманистическое произведение, энергический (и притом еще первый) протест против гнусной расейской действительности, против чиновников, взяточников, бар-развратников, против нашего онанистического светского общества, против невежества, добровольного холопства … должно было развить и идею отрицания, как исторического права, не менее первого священного, и без которого история человечества превратилась бы в стоячее и вонючее болото".
В следующем письме от 28 июня 1841 года слышатся восклицания, прозревшего человека: "Во мне развилась какая-то дикая, бешенная, фантастическая любовь к свободе и независимости человеческой личности… Я понял и французскую революцию. Понял и кровавую любовь Марата к свободе… Гегель мечтал о конституционной монархии, как идеале государства, – какое узкое понятие! Нет, не должно быть монархов, ибо монарх не есть брат людям. Люди должны быть братья!"
Смена настроений – одна из черт Белинского. Восторг сменился безнадежностью. "Мы люди без отечества, – считал он, – нет, хуже, чем без отечества: мы люди, которых отечество – призрак". Снова наплыв оптимизма. "Россия по преимуществу – страна будущего. В будущем мы, кроме победоносного русского меча, положим на весы европейской жизни еще и русскую мысль… Тогда будут у нас и поэты, которых мы будем иметь право равнять с европейскими поэтами первой величины… Да, у нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру свое слово, свою мысль; но какое это слово, какая мысль – об этом еще рано пока нам хлопотать. Наши внуки, наши правнуки узнают это без всяких усилий напряженного разгадывания, потому что это слово, эта мысль будет сказана ими…"
6
И.С.Тургенев оставил нам словесный портрет Виссариона Григорьевича: "Это был человек среднего роста, на первый взгляд довольно некрасивый и даже нескладный, худощавый, со впалой грудью и понурой головой. Всякого, даже не медика, немедленно поражали в нём главные признаки чахотки… Лицо он имел небольшое, бледно-красное, нос неправильный, как бы приплюснутый, рот слегка искривлен; маленькие частые зубы. Густые белокурые волосы падали клоком на белый, прекрасный, хотя и низкий лоб. Я не видывал глаз более прекрасных, чем у Белинского. Голубые с золотистыми искорками в глубине зрачков, эти глаза, в обычное время полузакрытые ресницами, расширялись и сверкали в минуты воодушевления. Голос у Белинского был слаб, но приятен…".
По характеру Белинский был общительным человеком, несмотря на это, испытывал душевное одиночество. Как-то, в разговоре с А.Я.Панаевой, Виссарион Григорьевич коснулся темы одиночества, сказав: "Право, околеешь ночью, и никто не узнает! Мне одну ночь так было скверно, что я не мог протянуть руки, чтобы зажечь свечу".
"Женитесь", – был ее ответ. "А чем я буду кормить свою семью? Да и где я найду такую женщину, которая согласилась бы связать свою участь с таким бедняком, как я, да еще хворым? Не, уж, придется мне околевать одному!.."
Белинский был ярым сторонником эмансипации женщин. "Мы в деле женщин,– говорил он, – ушли не далее индейцев и турок. Получая воспитание хуже, чем жалкое и ничтожное, превратное и неестественное, скованные по рукам и ногам железным деспотом варварских обычаев и приличий, жертвы чужой, безусловной власти всю свою жизнь, до замужества – рабы родителей, после замужества – вещи мужей, считая за стыд и грех предаться вполне какому- нибудь нравственному интересу, например, искусству, науке,– они, эти бедные женщины, все запрещённые им Кораном общественного мнения блага жизни хотят, во что бы то ни стало, найти в одной любви – и, разумеется, почти всегда горько и страшно разочаровываются в своей надежде… Бедная, для неё в этом столько счастья, тогда как только Манилов-мужчина способен найти в этом своё счастье…".