Странная книга
Шрифт:
– Приснится же такое. Хотя нет, это не сон. Это явь. Может быть последнее, что в стране нашей осталось. – мысленные разглагольствования Климова прервала встревоженная медсестра.
Последнее, что он увидел, лёжа на операционном столе – это была вспышка. Почти такая же, которая его привела в этот госпиталь.
А какая в принципе разница?
Дольмен
"Дикий панический страх. Когда рука тянется к кобуре, а губы предвкушают привкус пистолетного ствола, когда ты хочешь этого, хочешь обхватить его своим ртом и нажать на спусковую скобу! Тебе кажется, что после этого наступит спокойствие, и ты погрузишься во мрак вечного удовольствия. И страх навсегда уйдёт из твоей
Мы в этот дольмен даже не заглядывали. А чего в него заглядывать-то? Обычная каменная хрень, напоминавшая большую коробку из под обуви, только с чуть скошенной назад крышкой. Спереди стена имеет аккуратное круглое отверстие. Голова человека пролезть может. Всё остальное – нет. Стоит себе тысячи лет, и пусть стоит. Мы здесь просто отдохнуть расположились. Караульная "шашига" сломалась по пути из дальнего склада артвооружения, поэтому мы и застряли на трассе прямо напротив этого дольмена. Уставшие солдаты расположились неподалёку от машины и травили анекдоты, а мы с моим помощником прапором Скрыдловым пошли поглазеть на это чудо каменновековой архитектуры.
– Во время войны, говорят, немцев от этой штуки какая-то нечистая погнала. Они партизан искали, и здесь на них резкая паника напала. В общем, разбежались в страхе. – Скрыдлов с видом старожила неспешно приобщал меня к истории.
– Слышал, жаль что только на уровне слухов, – я закурил. – Хотя вполне возможно, захватчиков не приветствует местная архитектура-то
Скрыдлов подошёл к дольмену и присел, чтобы заглянуть внутрь строения. Я не любопытствовал, был здесь на экскурсии ещё давно, в детстве. Экскурсовод примерно ту же историю про немцев рассказывала, а внутри там ничего кроме сухих веток и листьев, нанесённых ветром, не было. Как и сейчас, скорее всего.
Я повернулся в сторону машины. Водитель опускал кабину, видать ремонт закончил. Караул в полном составе находился на прежнем месте, что меня и успокоило.
– Скрыдлов, бля! Ты чего!!!? – заорал я, глядя на побледневшего прапора, который медленно доставал пистолет из кобуры. – Спрячь!
Скрыдлов дослал патрон в патронник и нагло (!!!) улыбаясь начал поднимать ПМ. Я уже не стал разбираться: двумя прыжками долетел до этого шутника и со всей дури вломил ему в нос кулаком. Тот потерял равновесие, а я перехватил его руку и вырвал пистолет. Хорошо хоть палец на спуск не положил, а то бы за использованный патрон досталось всем. Нервы ни к чёрту, меня трясло. Из носа Скрыдлова текла кровь, и он смотрел на меня выпученными глазами.
– Т-ты чего, лейтенант? Т-ты это, ты чего творишь-то? – по роже его было видно, что он не догоняет.
– Зачем пистоль выхватил и передёрнул? – спросил я, отходя подальше от прапора.
– Ё-моё… Кажись я того… Не помню ничего. Не помню, понимаешь? Какой-то миг шальной поймал, вот и всё… И что, я… Я хотел тебя…
– Себя скорее всего, ты пистолет к башке тянул. Ты вообще, с алкоголем-то как? – мне не понравилось задавать этот вопрос. Скрыдлов был трезвенником и хорошим семьянином. – Ты что там увидел?
– Не помню. В дыре этой чтоли? Стой, лейтенант, не лезь! Не лезь, бля!
Мы сидели на земле и молчали. Я утирал свой глаз, который скоро посинеет и превратится в обычный столь родной для моего детства фингал.
– Этот дольмен – он пацифист какой-то, – думал я, глядя как мои солдаты по очереди размещаются в кузове машины. – Он вообще не любит вооружённых людей, он их сам убивает. Чтобы они, значит, не могли убить кого-то ещё. Да что за ерунда такая! – я посмотрел на Скрыдлова. – Что скажешь, Михаил?
– А то и скажу, что ты наверное сам уже намыслил. Хрень эта вояк не любит с пистолетами. Ты уж прости, что я тебя того… Но ты сам того, полез. А я тебя предупреждал.
– Квиты короче, мы жизни спасли друг другу. А дольмену за науку спасибо, но я сюда ни на шаг. Ни в жисть.
– Что
– Товарищ лейтенант, хоть убейте – не понимаю. Машина сама по себе заглохла, и сама по себе завелась. Я ни одной поломки не нашёл! Представляете? Я с малолетства с машинами копаюсь, а тут затупил.
– Хм… Сама по себе, говоришь? – задумчиво спросил я, осматривая свой созревающий "финик" в зеркало заднего вида.
Будущее предупреждает
Ничего личного, просто рассказ. Фантастический.
Читать не обязательно. Не постапокалипсис, но типа того.
С запада, с направления Нарьян-Мар усталый полк входил в город. Город, которого нет. Преодолев сотни километров по стылому насту, пробиваясь через пурги и метели, полк шёл. Его уже не бомбили, не расстреливали, и вертушки ооновской гвардии остались на своих базах. Вернее то, что от них осталось. Полк входил в город. Город, которого уже давно нет на оперативных картах, его затёрли штабисты Российской армии после высадки десанта ООН. Десант принёс в город демократию. Российская армия выполнила приказ об уничтожении носителей и насадителей демократии, дабы впредь слово это приравнено было к нацизму. Солдаты устали. Но они пришли. На конечный пункт своей задачи. В этом месте в них не стреляли. Штурмовые группы прочёсывали развалины, проверяли подвалы и двигались поквартально в сторону востока. Чисто.
Касаткин не помнит, как это всё началось. Может быть причиной стал Джон Смит, который в газете "Вашингтон-пост" опубликовал статью "Как это будет". Доступно и гладко журналист описал ряд событий, которые ожидают США в ближайшее время. Незамысловато изложенные факты, последствия решений Госдепартамента, в которых фигурировали так активно раздуваемые этим самым Госдепом причины возможных бомбардировок Дамаска, Тегерана и впоследствии Москвы. Народ США смотрел новости, в которых правительство предупреждало о возможных террористических актах на территории США. Может быть в многступенчатой системе всеобщей оккупации, которая так активно насаждалась правительством США и его хозяевами, произошёл сбой. Может мысль Смита, изложенная в своей статье, согласно которой законно избранные народом США президенты любую оккупацию начинают именно с того, что на своей территории взрывают мирные дома, пускают боевые газы и пассажирские самолёты на своих же людей. Потом озвучивают материалы своих расследований о неких террористичеких группах, штаб-квартиры которых обитают в заранее выбранных государствах, чья независимость уже давно получила оценку несуществуещего де-факто "мирового сообщества". Оценку, согласно которой эти страны являются "странами-изгоями", "странами с деспотичным режимом" и "странами с нелигитимной властью". Старательно проведённые правительством США траурные мероприятия и жёсткие и абсолютно несправедливые заявления и санкции, с которыми безусловно ООН особо не спорила, – именно с них начиналась война. Неважно где, неважно кто кого бомбил, резал или просто расстреливал. Но Америка присылала своих детей, которые безропотно и даже с некоторым апломбом клали свои жизни на алтарь какой-то нелепой церкви, называемой "демократия". Ради "прав человека" уничтожались все, в отношении которых эти права следовало бы защитить. Но всему приходит конец.
Взрыв "грязного" ядерного заряда где-то на Манхеттене был началом очередной войны. Может быть эта война входила в планы заказчиков политики США. А может и наоборот. Война началась не совсем там, где её готовили. Армада АУГ, сплотившаяся в Персидском заливе у побережья Ирана, и в средизимнеморье у побережья Турции, Сирии, Израиля потеряла все командные каналы связи, лишилась поддержки спутниковой группировки, и её адмиралы вдруг почувствовали себя голыми и несчастными щенятами, маму которых странные люди посадили в клетку и увезли в неизвестном направлении. Такой расклад возможен только в одном случае, и весь мир получил возможность применить к ситуации вполне здравую русскую поговорку: