Странница
Шрифт:
Священник вскрикнул, и Бомпи выскочил из воды.
— Ну и что? Что сделал отец Бомпи?
— Как что, дал ему затрещину за то, что он лягнул священника.
— А мама? Дала она Бомпи кусок яблочного пирога? — допытывался я.
— Да, я думаю, что дала, — закончила Софи.
Сегодня отец опять плакал.
— Что случилось? — пытал я его.
— Ничего не случилось. Все как обычно.
Сейчас мне вдруг вспомнилось, как вчера Софи рассказывала историю крещения Бомпи.
—
— Нет, пожалуй, не слышал, — покачал головой дядя Стю.
Брайан самодовольно надулся, точно арбуз проглотил.
— Я раньше тоже… — начал было дядя Док.
— Что я вам говорил! — выпалил Брайан. Дядя Док возразил ему:
— А та история про поезд и мост мне точно вспоминается. Уверен, что слышал ее когда-то прежде.
Я думал, Брайан подавится своим воображаемым арбузом.
— Ну, а я ее не слышал. И другие тоже, — протянул дядя Стю.
— Может, ты просто забыл, — сказал дядя Док.
— Я ничего не забываю!
— А может быть, Бомпи тебе ее не рассказывал, — предположил дядя Док.
— Почему это он тебе рассказал, а мне нет? — Дядя Стю побагровел. — Мо, ты слышал эту историю раньше?
— Нет, — буркнул отец.
— Вот видите! — возликовал дядя Стю.
— Зато история про автомобиль в реке кажется мне очень знакомой, — вставил отец.
— А мне никто ничего не рассказывал! — сердился дядя Стю.
Во время всего разговора Софи молча жонглировала пакетиками с печеньем.
Часть IV В пути
23. Вперед под парусами
Море, море, море!
Вчера ближе к вечеру Коди прибежал в док с криком:
— Дядя Док сказал, время настало. Собирай вещички. Мы отплываем.
— Ты хочешь сказать, мы отплываем сейчас? Прямо сейчас?
— Ага! Именно так, Софи. — Он расплылся в улыбке.
Я бросилась собирать вещи, и не было времени осознать, что я чувствую и что вокруг происходит. Вот наконец и пришло время отплытия! Помчимся вперед, рассекая ветер и волны!
Первые два часа прошли в лихорадочных сборах и проверках, все ли взято с собой, в спорах о том, где чье место, а дядя Стю и Брайан раздавали свои предписания и объявления. Из-за них я чувствовала себя медлительной улиткой, но сохраняла спокойствие и даже не слишком с ними скандалила.
Покидая залив Фунди мы услышали крики: «Плоп! Плоп! Плоп!» Их издавали тюлени, целыми дюжинами высовывавшие из воды свои симпатичные мордочки.
— Ах вы мои хорошие! — радовался
Даже Брайану они понравились, он оставил командный тон и сидел на палубе, положив подбородок на ладони и любуясь тюленями.
Дядя Мо делал наброски с натуры, сидя на корме. Мне нравятся его рисунки. Он объяснил мне, что тюленей, находящихся вдалеке от нас, на бумаге нужно изображать меньше, чем тех, что подплыли ближе к яхте. Я тоже попробовала нарисовать тюленей, но у меня получилось хуже, чем у дяди Мо.
— Дядя Мо, вы художник? — решила я начать беседу.
— Я? Нет, — удивился он.
— Для меня вы художник. Вы очень хорошо рисуете.
— Да нет. Не блестяще. Я все забыл.
Я спросила, кем он работает, чем зарабатывает на жизнь, он в ответ пожал плечами:
— Я пожиратель цифр, весь день сижу за компьютером и копаюсь в числах.
— А до того как стали копаться в цифрах, вы не собирались стать художником? Еще до компьютера?
— Точно, собирался, — кивнул дядя Мо.
— А почему не стали им?
— Почему не стал кем?
Дядя Мо как раз подрисовывал тюленю усы.
— Художником. Почему вы не стали художником, а стали копаться в цифрах?
Дядя Мо пальцем растушевывал линии на рисунке, чтобы они выглядели размытыми и мягкими и больше напоминали волны. Я подумала, что он не слышал меня, но после длинной паузы он ответил:
— Не знаю. А почему вообще человек кем-нибудь становится?
— Разве не потому, что он этого хочет? Человек становится тем, кем он хочет быть, — предположила я.
Дядя Мо поднял на меня взгляд. Губы его раскрылись, но он молчал, будто слова не могли найти выхода. Он закрыл рот и вновь попробовал заговорить.
— Не всегда, Софи. В жизни все происходит иначе.
— Но почему? Почему человек не делает того, что любит и чем хочет заниматься?
— Потому что иногда, Софи, человеку нужна работа. А работа, которую удается получить, порой вовсе не похожа на то, чем он хочет заниматься.
Теперь Мо изображал рябь на воде вокруг тюленей.
— Надеюсь, со мной этого не случится. Надеюсь, я не стану заниматься нелюбимым делом. Это все равно что зря время терять, — порешила я.
— Ах, молодость, молодость, — вздохнул дядя Мо, отложив свой рисунок.
Ночь выдалась безлунная, мрачная, казалось, что небо и море, став одним целым, окутали нас плотным черным покрывалом. Вдруг я заметила искорку, маленькую вспышку на воде, затем еще несколько огоньков, маленькие струйки света, сиявшие вдоль бортов «Странницы». Огоньки походили на фонарики буйков, указывающих нам путь.