Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
— Мы двое, — Скиф кивнул на Джамаля, — из западных стран, что лежат за Узким морем. А этот юноша — синдорец с Петляющей реки, попавший в плен к степнякам. Они и нас изловили, когда мы скитались на берегу после крушения своего таргада. Изловили, да удержать не смогли, — он усмехнулся, отбросив со лба прядь светлых волос.
— Значит, вас выбросило на Проклятый Берег? После гибели таргада? Распадись и соединись! — Амазонка в удивлении изогнула густую бровь. — Что-то много кораблей разбиваются у побережья в последние дни! Слышала я, что во время трех лун… — Тут она подозрительно уставилась
Решив, что пора брать переговоры в свои руки, Джамаль выступил вперед.
— Джаммала, сын Гер'гия, князь, — произнес он, гордо выпрямившись, потом коснулся плеча компаньона. — Скиф, мой родич, сын брата моего. Еще с нами спаслись моряки с джараймского таргада — трое матросов и их хозяин, Зуу'Арборн. Ты слышала о них?
— Слышала! Двадцать дней, как Сийя ап'Хенан привезла их в город, и восемь дней минуло с той поры, как недомерки из Джарайма ушли на юг, в Мауль! А еще слышала я от Сийи странную историю о двух мужчинах с таргада, что бились вместе с ней против степных хиссапов. Днем бились, а ночью пропали! Исчезли, как дуновение небесного Вихря!
— Это мы и есть, — с достоинством произнес Джамаль. — А что до внезапной нашей пропажи…
Он собирался изложить самую хитроумную из заготовленных версий, но Скиф перебил его.
— Сийя! — вдруг выкрикнул он. — Сийя! Сийя сейчас в городе? Или тут, в степи?
— В городе, — кивнула амазонка со шрамом, сурово уставившись на Скифа. — Ну и что? Какое дело тебе до Сийи, незнакомец?
— Она — моя женщина!
Две девушки с луками фыркнули, а третья засмеялась в голос. На хмуром лице предводительницы тоже промелькнула улыбка.
— Ты не так сказал, пришедший из-за моря, — произнесла она. — Не Сийя твоя женщина, а ты — ее мужчина! Клянусь хвостом пирга, это будет верней!
— Пусть так! — буркнул Скиф. — Я хочу ее видеть!
— А ты чего хочешь, чужак в одежде степных хиссапов? И чего хочет он? — властный взор амазонки скользнул по лицу звездного странника и остановился на Сайри.
— Я хотел бы попасть в город, отважная. Вах, очень хотел бы! Много слышал о нем. Много слышал о владычице вашей и мудрых женщинах из Башни Видящих Суть. Говорят, им подвластны заклятья, охраняющие от демонов? — Джамаль с широкой улыбкой бросил взгляд на старшую всадницу, но ответа не последовало; выглядела она по-прежнему недоверчивой и хмурой. Тогда он хлопнул по плечу стоявшего рядом синдорца и сказал: — У этого юноши тоже есть желания. Он хочет стать воином — таким воином, чтоб шинкасы дрожали, завидев блеск его клинка. Верно, Сайри?
Юный синдорец повалился на колени в траву, протянул руки к сурово взиравшей на него амазонке.
— О, дочь Паир-Са! Господин мой князь правду сказал: хочу я знать и уметь все, что вам ведомо! Хочу скакать на коне, как вы, хочу рубить мечом, колоть копьем, стрелять из лука! Хочу…
— Хватит! — амазонка повела рукой, и Сайри смолк. — Слишком много желаний для мужчины! Дерзких желаний, клянусь Безмолвными! Ну, увидим… увидим, сможешь ли ты, синдорец, удержать меч и копье… Удержишь, тогда и поговорим! А сейчас — встань!
— Я дрался с шинкасами! — гордо заявил Сайри, поднимаясь с колен. — Вот раны от их ножей, моя владычица! —
— Лучше бы ты показал мне их головы, синдорец, а не свои раны, — мрачно промолвила амазонка, потом махнула рукой. — Подберите свое оружие, чужаки! Я отвезу вас в город. Мудрая Гайра ар'Такаб из Башни Видящих Суть и Дона ок'Манур, владычица наша, желают посмотреть на вас. Очень желают — после рассказов Сийи и ее девушек! Им еще не попадались мужчины, исчезающие ночью трех лун из женских объятий… Может, вы тени, а не люди? Людей бы Тамма и Сийя сумели удержать… Клянусь Безмолвными, хватка у них крепкая!
Скиф побагровел, молодые воительницы фыркнули, а Джамаль расхохотался. На миг он почувствовал себя двадцатипятилетним; думы о его Миссии и ответственном предназначении улетучились куда-то, испарились, изгнанные пленительным миражом: Тамма, распустив золотые волосы, улыбается ему, что-то шепчет, манит к себе… Встряхнув головой, он прогнал грешные мысли и шагнул к лошади.
Они продолжили путь на юго-восток, окруженные огромными белыми зверями. Четыре амазонки ехали впереди; одна из смуглянок напевала:
У меня нет сердца — Лед горных вершин в груди, У меня нет глаз — Проблеск молнии мои глаза, У меня нет жизни — Память потомков моя жизнь, У меня нет смерти — Вихрь Небесный унес мою смерть О, Безмолвные, одарите меня мужеством!
«Боевая песня-заклинание», — припомнил Джамаль, вслушиваясь в чистый и звонкий голос девушки. Он охотно подъехал бы и потолковал с ней и ее подругами, но воительницы все еще держались настороженно; хоть и не глядели на гостей, доверяя охрану зверям, но стрел с тетивы не снимали.
Прошла пара часов, и Джамалю показалось, что степь начинает изменяться. Холмы и курганы исчезли совсем, зато здесь и там засинели маленькие озерца с прозрачной, прогретой солнцем водой; их соединяли ручьи, такие мелкие, что кони проскакивали их, едва омочив копыта. Берега этих медленных и довольно широких потоков были галечными и песчаными, и цветная галька лежала на дне, посверкивая темно-багровым и зеленым отблеском гранатов — вероятно, камень этот встречался здесь в изобилии. Травы вроде бы стали ниже, но сочней, и все чаще попадались огромные участки, покрытые напоминавшим земной клевер растением; его аромат был похож на медвяный запах падда, но дурных снов не навевал. Ни ксихов, ни кафалов не было видно; на равнине паслись стада покрытых лохматой шерстью быков и крупных антилоп, коих Джамаль насчитал пять или шесть разновидностей. Были они не меньше северного оленя и отличались формой рогов, цветом шкур и очертаниями тела.
Горы, скрывавшие южный горизонт, будто бы не приближались. Они по-прежнему как бы парили над степью, подобно гигантской зубчатой розово-серой стене, скрытой занавесом теплого воздуха и расстоянием; вершины их виделись более четко, но подножия скрывала белесая мгла. Теперь Джамаль знал, что там, за этими исполинскими каменными пиками, лежит страна Мауль, одна из великих империй Амм Хаммата, а еще дальше к югу — земли чернокожих; где-то на востоке извивалась Петляющая река, на западе же, в нескольких днях пути, синело Узкое море, отороченное лентой изумрудного кедровника с вкраплениями золотых рощ.