Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
Компаньон понимающе кивнул; затем глаза его уставились на Джамаля с каким-то непонятным ожиданием и надеждой.
— Но все-таки что-то ты умеешь? Умеешь внушать, умеешь подчинять… Тебя специально натаскивали или ты уродился таким? Вот объяснил бы ты мне, как получается… — Пальцы Скифа щепотью коснулись виска и замерли.
«О чем это он?» — удивился Джамаль; потом, решив не обращать внимания на странный жест, произнес:
— Видишь ли, дорогой, отправляясь за золотом, надо иметь в кармане хоть немного серебра. Меня натаскивали не затем, чтоб я внушал и подчинял. Я должен обладать хоть крохотным даром, чтобы научиться тому, что ищу.
— Научиться
— Быть может, у них, если я не ошибся адресом… но думаю, что не ошибся. Ведь я торговец, дорогой, — тут он подмигнул компаньону, — а хороший торговец всегда найдет, чему поучиться в далеких странах. Взять хотя бы Доктора…
— Кстати, о Докторе, — вскинулся Скиф. — О нем мы еще не толковали… Так что же Доктор?
Джамаль пожал плечами.
— Как говорит твой Нилыч, Доктор рядом с богом ходит… А я… ну, я могу пойти вослед, и только! Его фокусы мне не по плечу и научиться им нельзя. Понимаешь, дорогой, одно дело на гитаре бренчать, и другое — коснуться арфы или органа… Тут не просто дар нужен — великий талант!
— Дьявол с ними, с арфами да органами! Ты мне про фокусы расскажи! Как он это делает? Раз, и оттуда — сюда! — Скиф ткнул рукой сначала вверх, потом — в землю. — Из яви — в сон! С Земли — в Амм Хаммат, в Ронтар или к черту на рога! Куда закажешь!
— Что и как он делает, я не знаю — как он сам тоже, дорогой. Помнишь, я говорил тебе про границу между мирами? Один — сжимается, другой — расширяется, а между ними — ничего?
— Темпоральный вакуум, да?
— Он самый. Безвременье… Сможешь нырнуть туда, сможешь уйти — и сможешь попасть куда угодно. В единый миг! Доктор это умеет… умеет делать с нами, без всякой машинерии и штучек-дрючек. Умеет, и все! А как… — Джамаль снова пожал плечами.
— Без всяких штучек-дрючек… — протянул Скиф. — Без машин, значит… Возможно ли такое, князь? Усмехнувшись, Джамаль похлопал себя по лбу.
— Не построили еще машин, чтоб сравнились вот с этим! Ни на Телге, ни на Земле! Вах! И никогда не построят! Вспомни, дорогой, сколько на Земле народу… Миллиарды! А в Галактике, сам понимаешь, куда больше. Всякие есть… люди, нелюди… Среди такой прорвы всегда можно отыскать что-то стоящее… что-то удивительное… Скажем, Доктора или наших амазонок, не видящих снов…
Услышав про сны, Скиф вдруг встрепенулся и обвел взглядом степь, будто видел ее впервые. Потом покрутил головой, разглядывая ехавшего следом Сайри, лошадей, которых синдорец вел в поводу, шустрых прыгучих хиршей, небо и невысокие холмы.
— Значит, все это — не сон? Не сон, да? — Лицо его вдруг сделалось каким-то восторженным и детским. — И она… она тоже не сон?
«Это он о Сийе, — понял Джамаль. — Ну, Сийю с пепельными кудрями и златовласую Тамму тоже вполне можно было бы считать сном. Прекрасным сном, который длится целую вечность!» Впрочем, это из области лирики, а компаньону требовался определенный ответ. И Джамаль, привстав в стременах, обвел широким жестом равнину, а потом сказал:
— Это не сон, генацвале. Это мир, такой же, как наш — в чем-то такой же, в чем-то другой, но он реален, как Кура под Тбилиси. Помнишь, я рассказывал о своей прогулке у реки? Когда мне было пятнадцать? — Скиф молча кивнул. Джамаль, откинувшись в седле, зажмурился, подставил лицо солнечным лучам, глубоко вдохнул теплый степной воздух и пробормотал: — Вах, хорошо! Хоть далеко от нас, а похоже!
— Как
— Не измерить и не узнать, дорогой. Может, у третьей звезды, считая от Солнца, может, рядом с Телгом, а может, на краю Вселенной… Ну, так что с того? Ты — здесь, я — здесь, и всё, что нам надо, тоже здесь. Едем мы в нужную сторону, и вскоре…
За спинами их вдруг раздался вопль Сайри:
— Стой, господин! И ты, друг господина, блистательный князь, тоже стой! Во имя Вихря, остановитесь! Опасность!
— Что, опять полосатые тха? Или хиссапы? — Скиф, зыркнув глазами по сторонам, потянулся к лучемету.
— Не тха, господин, не хиссапы! Пирг! Пирг, меньший брат твой, Белый Родич! — Сайри, вцепившись в поводья левой рукой, тянул правую к вершине недалекого холма. Там, распушив вокруг шеи шерстистое жабо и задрав хвост, стоял огромный белый хищник — длинноногий, словно гепард, но раза в полтора больше уссурийского тигра. Заметив, что за ним наблюдают, зверь подпрыгнул вверх, одним стремительным гибким движением извернулся в воздухе и исчез.
— Вах! Я же говорил, что едем мы в нужную сторону! — довольно произнес Джамаль.
Амазонок они встретили на пятый день, считая от битвы с шинкасами. Вероятно, это были патрульные, охранявшие некую незримую границу, за которой лежала земля Города Двадцати Башен: четыре женщины в доспехах и плащах и восемь белых зверей. Воительниц, ехавших цепочкой навстречу странникам, Джамаль заметил сразу, но пиргов обнаружил лишь тогда, когда по сторонам их маленькой колонны из травы поднялись огромные головы с разинутыми пастями. Кони, беспокоившиеся уже добрый час, в панике заржали — этим шинкасским скакунам вид Белых Родичей был непривычен и страшен. Но хищники не собирались нападать; окружив отряд чужаков, но держась поодаль, пирги неторопливо теснили их к всадницам.
— Лучше, если мы остановимся и сойдем с лошадей, — пробормотал Скиф сквозь зубы. Джамаль согласно кивнул. Компания их выглядела весьма подозрительно: светловолосый воин в зеленой пятнистой одежде непривычного вида, полуголый синдорец с расцарапанным боком, и он сам — шинкас шинкасом, если не считать физиономии. И все — на конях, вооруженные до зубов!
Успокоив нервничавших лошадей, они спешились. Всадницы тоже натянули поводья и замерли, не доезжая метров десяти, негромко переговариваясь и разглядывая странную компанию. Две девушки были смуглыми и темноволосыми, одна — зеленоглазой и рыжекудрой; все трое — с луками в руках. Последняя амазонка, выглядевшая постарше, не прикасалась к оружию. Очевидно, предводительница, решил Джамаль; на ее щите скалил зубы отчеканенный из серебра Белый Родич, а лицо пересекал шрам.
Скиф медленно расстегнул пояс и бросил на землю вместе с мечами. Катана в лакированном футляре казалась вытянувшейся в траве черной змеей, гранаты на рукояти длинного клинка поблескивали каплями крови. Джамаль тоже расстался с оружием, потом кивнул Сайри; тот, со страхом поглядывая на амазонок, снял перевязь с топориком и шинкасским ножом.
— Во имя Безмолвных! — произнес Скиф, делая шаг вперед. — Мы пришли с миром!
— Пусть слова твои не станут прахом, — ответила старшая из амазонок; голос у нее был сильным и звучным, глаза — серыми и глядели грозно. Она походила на дикую кошку, готовую выпустить когти в любой момент. — Ну, чужаки, кто вы и откуда?