Странник, пришедший издалека
Шрифт:
Однако и луг, и простиравшаяся за ним гарь были пустынны. Ни сына огня и железа, светловолосого воина, ни его друга-искателя с темной бородой, ни Сийи, опрометчивой Сестры Копья из восьмого турма… Души их оставались неподвластными демонам, но, разъяренные гибелью рощи, ару-интаны могли пожрать их плоть или утащить с собой – в те самые мрачные бездны, откуда явились они в Амм Хаммат. Возможно, светловолосый успел прикончить нескольких демонов своими молниями, ибо был он настоящим воином и драки не чурался; да и Сийя с чернобородым не уступали ему. Но никаких останков, ни демонов, ни людских, Рирде разглядеть не удавалось.
Значит, погибли… Все погибли! И молодой, с голубыми глазами, любопытный кафал, и старший, что назвался
Вздохнув, она спустилась с камней и приказала сворачивать лагерь.
Глава 9
ДОКТОР
Он так и не успел выяснить, что случилось со странниками в Амм Хаммате, почему потускнели их огоньки, словно скрытые полупрозрачной завесой. Разумеется, это казалось удивительным и необычным, возможно – опасным (как было доложено обсидиану) и наверняка требовавшим времени для наблюдений, раздумий и выводов; но время-то и сыграло с ним дурную шутку. Он, Повелитель Снов, полагал, что времени хватит на все, как бывало в других случаях, но амм-хамматские странники вели, по-видимому, свой отсчет дням и часам. И наступил момент, когда малая загадка сменилась большой: они исчезли! Оба! И аметист, и рубин!
Это погрузило его в растерянность – впервые за все последние месяцы, когда он мог спокойно и без помех наслаждаться своим даром, следить за струнами Вселенской Арфы, прислушиваться к их звучанию, ловить их блеск, касаться мыслью их сверкающих потоков, передвигать огоньки, перебрасывая их то из Реальности в Сон, то из Сна в Реальность. Это было так увлекательно! И Арфа была так послушна!
Но огоньки исчезли, и игра кончилась.
Исчезли!
Он был уверен, что исчезли, а не погасли, ибо тянувшиеся к ним струны оставались упругими, гибкими, живыми. Кроме того, он продолжал слышать две знакомые ноты: удары медного колокола, ассоциировавшиеся с фиолетовым блеском аметиста, и протяжный стон трубы, коим рубин провожал вечернюю зарю. Звуки были ясными и отчетливыми, как, впрочем, и тактильные ощущения – твердость, шершавость и теплота аметиста, прохладная стеклянистость рубина. Путники были живы; значит, ему оставалось только найти их.
Непростая проблема! Почти столь же непростая, как поиск клубка, переплетения струн Вселенской Арфы, когда попадался неопытный клиент-дирижер, не умевший четко конкретизировать свои фантазии. Их расплывчатость была чревата ошибкой; в некоторых случаях приходилось выбирать из сотни миров-сновидений, в равной степени похожих и непохожих на заказанный. Впрочем, сейчас задачу облегчало то, что струны рубина и аметиста оставались у него в руках, а значит, он мог проследить их – от земной реальности до Амм Хаммата и дальше, куда бы они ни вели, какие потоки, водовороты и клубки не пересекали б.
Он занялся этой работой и был потрясен, когда струны двух путников потянули его в То Место. В серую зыбкую мглу, на фоне которой сияла, светилась и звенела его Арфа! В жуткое и загадочное Ничто, к коему он не желал прикасаться, испытывая если не отвращение и страх, то самую острую неприязнь!
Но сейчас ему пришлось превозмочь свои чувства и нырнуть туда, ибо иного способа
Ощущения были странными. Казалось, он очутился в мире призраков, где, описывая нескончаемые спирали, вращались смутные серые облака, фантомы еще не рожденных или уже погибших звезд, кружившихся в бесконечном хороводе. Разум его будто бы стал едва мерцающим огоньком, гаснущим в этом трепещущем мареве; он не ощущал ни времени, ни пространства, ни тепла и холода, ни света и тьмы, он не слышал звуков, не обонял запахов. Смутная мысль промелькнула у него в голове: если Арфа – мир, тогда То Место – отрицание мира. Рай и преисподняя? Эдем и чистилище? Вряд ли… Пусть в аду отсутствует время, но там, несомненно, есть пространство – как же иначе разместить бесчисленные толпы грешников?
Однако в Том Месте не было ничего, кроме кружения неясных клочков тумана. Собственно говоря, То Место уже стало Этим, поскольку он сейчас в нем пребывал; значит, стоило воспользоваться ситуацией и разглядеть его повнимательней. Сосредоточившись, он замер на один неощутимый и безмерно малый миг, пытаясь объять ментальным чувством окружающее Ничто, разглядеть в нем трепет прораставших корней времени и пространства, уловить тепло или холод, отблеск света или бархатистое мерцание тьмы, разгадать смысл вращавшихся теней. Бесполезно! Он лишь чувствовал, что, с одной стороны, в безмерных далях маячит его огромная сияющая Вселенская Арфа, а с другой – ее отражение, не столь великолепное и большое и словно бы представшее перед ним в вогнутом зеркале.
Вторая Арфа? Он не успел удивиться, как струны, прослеживаемые им, дрогнули, натянулись и повлекли его дальше. Они были такими же смутными, серыми и расплывчатыми, как весь этот странный мир, это Великое Ничто, гигантский занавес, служивший фоном живой и теплой Вселенной; однако он чувствовал их и мысленно скользил следом – Тезей, ведомый нитью Ариадны, бесплотный странник, блуждающий в кошмарном лабиринте нескончаемого сна.
Он достиг выхода и с облегчением вынырнул из серой мглы. Вокруг привычно мерцали световые потоки, то сворачиваясь округлыми клубками миров, то низвергаясь вдаль сияющими водопадами; звуки, прежде едва слышные, кружили его в своем водовороте. Но сквозь обрывки мелодий и всплески вселенской музыки победным грохотом звучал колокол, а труба, будто поторапливая, протяжно подпевала ему. Аметист и рубин были близко!
Повелитель Снов устремился к ним.
Оба огня горели по-прежнему неярко, что уже не вызывало у него тревоги; главное, он их нашел! Нашел в гигантском мире-клубке, столь огромном, какие не встречались ему до сих пор. Клубок этот являлся как бы слоистым, состоявшим из кожуры и сердцевины; его многоцветные блестящие оболочки тут и там были разорваны провалами, сквозь которые проглядывало ядро – еще один мир, внутренний, не такой яркий и пестрый, но казавшийся Владыке Снов смутно знакомым. Впрочем, он не стал уделять ему внимания, ибо аметистовый и рубиновый огоньки светились в одном из слоев внешней сферы, около серповидного разрыва, рассекавшего ее от полюса до полюса.
Итак, он нашел их! Но с прибавлением, что в очередной раз изумило его: рядом с двумя знакомыми огнями горела еще одна искорка, тоже будто бы прикрытая полупрозрачной дымкой. Цвет ее, алофиолетовый, гармонировал с оттенком аметиста, и мелодия казалась подобной – тоже звук колокола, однако не гулкого медного, а скорее серебряного, звучащего с большей нежностью, сопрано, а не баритоном.
Гранат, решил он. А если конкретнее – альмандин! Не кроваво-красный пироп, не оранжевый спессартин и, разумеется, не зеленые демантоид или гроссуляр и не желтый топазолит. Он представлял себе цвет каждой из десятков разновидностей гранатов, и альмандин среди них был самым любимым; быть может, потому новый странник вызвал у него симпатию. Вернее, интерес; он ни к кому не испытывал симпатии, если не считать обсидиана.