Странник. Хроники Альрата
Шрифт:
– Можешь быть уверен, что я никому не расскажу и страже я тебя не отдам, – заверяю его я.
– Я знал, что вы сдержите слово, Мастер Сентек, – серьезно говорит он.
Сентек, Морн и Миртес. Я даже уже не помню, как и когда сложилось наше трио. Видимо, нам было лет по семь-восемь, может, чуть больше. Наверное, мы просто оказались в большой детской компании, которая чем-то там занималась, а потом нас притянуло друг к другу как магнитом. Мы были родственными душами, троицей самых отчаянных юных авантюристов Ландера. Мы были вечно грязными и исцарапанными, но безнадежно счастливыми. Мы исследовали все знаменитые места Ландера: стройки, карьеры на окраине, чужие сады, обрыв Трех Скал, пригородные фермы, подвалы старых зданий, как-то даже влезли в чей-то дом и устроили там кавардак. Не существовало дверей, которые мы не смогли бы открыть. Юные бандиты – нам был прямой путь в воровскую шайку. Но нажива нас не интересовала, мы жаждали новых впечатлений. Каждое утро мы просыпались в мире, наполненном чудесами, и желали познать их все, сразу и безотлагательно. Заводилой, само собой, была Миртес. Я шел за ней просто потому,
Твою мать, Морн, почему я всю жизнь должен тебя откуда-то вытаскивать?
Морн
Альрат делает вид, что живет жизнью своих Царей, но на самом деле он живет жизнью храмов. Когда-то их были тысячи, но со временем Боги многих храмов истлели, и они влились в другие храмы, более крупные и успешные. Сейчас их девяносто пять, крупнейшие из них: Таа, Куар, Месер, Рахель, Гебет и Уэнра. И, конечно же, Аним, Храм Храмов, Храм Великих Царей Альрата.
Альрат, единственный из миров, обладает властью над смертью. Смерть здесь не точка невозврата, не финальный аккорд, за которым только пустота и неизвестность. Смерть на Альрате – это просто переход в иное качество существования. Смерть – не проклятье, смерть – грань между этой жизнь и иной, лучшей по мнению любого альратца, поэтому к смерти на Альрате нередко подходят серьезнее, чем к жизни. Каждому рожденному на Альрате доступна вечная жизнь. Каждому альратцу вживляют чип, который – если на то будет воля Великого Царя – позволит скопировать его сознание в одном из храмов после смерти. Он станет Богом, и пока не закончится вечность, он будет принимать дары от прихожан и нести им свою мудрость. Бессмертие – дар Альрата, его религия, сама суть нашего мира и нашего народа.
Великие Цари всегда становятся Богами, Богами становятся члены их семьи, но если последние могут стать Божествами второстепенных храмов, то Цари всегда остаются в храме Аним. Они об этом знают, им с самого рождения известно место их святилища, их приют в следующей жизни, которая будет длиться столь долго, сколь существует сам Альрат. Впрочем, нам ведь неведомо, может быть, за вечной жизнью есть еще одна, более вечная?
Храм Аним существует почти столько же, сколько существуют Цари Альрата, по крайней мере, так утверждает сам храм Аним. Как только появилась технология переноса сознания, появилась и потребность разделять достойных нецарской крови и самих Царей. Потому что, как может быть иначе? Царю бессмертие даровано самим его рождением, а подданому бессмертие дарует Царь. Как они могут находиться в одном храме? Так появился Аним, Храм Храмов, Великий Храм. Никто уже не помнит, кто из Царей стал первым среди его Божеств, кто заложил первый камень в его основании и кто вознес первую молитву в его стенах, но каждый последующий, каждый, кто в своем послесмертии должен там оказаться, старается воздать хвалу своим предкам и увековечить не только свое сознание, но и свои деяния. Каждый из Царей со времен начала Альрата как единого мира достраивает храм Аним. И тысячелетия спустя Аним стал огромен, необъятен, похож на город, состоящий из десятка городов. За главным входом, исполинской площадью и самим Святилищем простирается целый лабиринт капелл, часовен и малых храмов. Когда-то все это было обнесено стеной, но со временем Аниму стало тесно, и эта стена, расписанная и покрытая золотом, стала частью следующей бесконечной череды строений. Аним напоминает запутанный лабиринт, карта которого неизвестна никому.
Я практически вырос в Аниме, бывал здесь чаще, чем в собственном доме. Мой отец, Благословенный Джалан – жрец храма Аним, жрецом Анима был и его отец, и отец его отца, и отец отца его отца. Наша семья служит Аниму уже двенадцать поколений, пятеро из моих предков были Верховными жрецами, трое даже Царской милостью были единственными Верховными жрецами своего времени, и все пятеро опять же Царской милостью получили бессмертие. Конечно, я тоже жрец Анима.
Может показаться, что честь служить Богам Богов в Храме Храмов передается в нашей семье по наследству, но это не так. Для начала нужно получить базовое образование, а с пятнадцати лет я пошел в семинарию, где мне нужно было вызубрить все молитвы, истории правлений всех Великих Богов во всех подробностях, изучить историю других храмов и их Богов. Но это только половина дела. Вторая половина – общение с прихожанами. Разговор в Аниме с Великими Богами – нередко самое главное событие в жизни простого человека, он может десятилетиями собирать пожертвование, открывающее доступ к Богу, мудрость которого он хочет в себя впитать. Задача жреца не только удостовериться в чистоте его помыслов, но и в достаточности подношения. «Нужно брать столько, сколько человек может дать», – гласит один из основных принципов Анима. Знатный человек и простой земледелец могут принести один и тот же по ценности дар, но если для богача – это небольшой расход ради собственной прихоти, то для бедняка – труд десятилетий. Чтобы встретиться с Богом, нужно отдать что-то ценное, а не просто очередную побрякушку. После десятка изнурительных экзаменов семинарист становится послушником в Храме, его приставляют к какому-нибудь жрецу, и он занимается черной работой: чистит курильницы, метет полы, натирает до блеска огромные золотые статуи, убирает увядшие цветы и прочие подношения, которые портятся, а также участвует в нескончаемой бумажной волоките, сопровождающей жизнь такого огромного храма. Проходит еще несколько лет, и послушник становится старшим послушником. Теперь он присутствует при беседах жреца с прихожанами и смотрит, как на практике реализуются принципы Храма. Физического труда становится меньше, умственного больше. Раз в год часть старших послушников возводят в жрецы. Для этого им необходимо выдержать еще несколько экзаменов и получить характеристику от своего ментора. Многие ждут этого по десять-пятнадцать лет, а есть и те, кто так до конца своих дней и остаются старшими послушниками, эдакими помощниками и секретарями при жрецах, а если повезет, то и при Верховных жрецах.
Жреческая иерархия сложна. Старший послушник получает сан младшего жреца и сначала прикрепляется к малому храму или даже капелле, где пожертвования ниже, прихожан меньше, да и работа проще. Потом возможно несколько вариантов: можно стать главным жрецом малого храма, можно стать жрецом Святилища, в котором и обитают наши Боги, а по прошествии лет возможно стать даже Верховным жрецом Анима. Обычно их от одного до трех, они ведают всеми делами Храма, приближены к Великому Царю и нередко принимают участие в государственных делах. Иногда Верховных жрецов остается двое, а бывают и такие периоды, когда Верховный жрец в Аниме только один, и вся абсолютная власть над Храмом Храмов сосредоточена в его руках. Обычно так случается по велению Великого Царя, и, как я уже говорил, трое из моих предков удостоились этой невероятной чести.
В прошлом году я стал младшим жрецом, вместе с четырьмя другими я служу в малом храме Царя VIII династии Бетхара Сефриса. Работа здесь бывает только один раз в год – в день поминовения этого Великого Царя, когда те немногие, кто еще его помнят, приносят в малый храм дары. В остальное время посетителей у нас практически нет, поэтому все, что нам остается – это читать молитвы и держать статуи, утварь и сам храм в чистоте. Впятером мы справляемся с этим великолепно. Фактически, каждый из нас работает раз в пять дней в соответствии с графиком. «Работает» – это громко сказано, на самом деле мы гоняем послушников, которые и делают всю черную работу.
Сегодня как раз день моего служения, с полуночи до полуночи. Вся работа уже сделана, послушников я отпустил, и теперь я нервно меряю шагами храм: тридцать шагов от двери до алтаря и двадцать шагов от одной стены до другой. Я смотрю то на часы, то на статую Бетхара, удивительно похожую на остальные статуи Царей VIII династии. Искусство того времени было весьма грубым и лишенным индивидуальности, так что Бетхар выглядит идеальным сверхчеловеком, неотличимым от своих предков и потомков. Сентек всегда ерничает, что где-то в начале VIII династии сделали одинаковые статуи, а потом просто вырезали имена на постаментах. Окон в храме нет, поэтому я лишен удовольствия наблюдать, как над Анимом садится солнца. Если уж и делать окно с целью наблюдения за закатом, то его следует вырезать в потолке, потому что лабиринт стен все равно не дает понять, что происходит снаружи. Было бы неплохо… Я поднимаю голову: на потолке фреска, изображающая битвы с участием Бетхара. Линии геометрические, фигуры двумерные. Сентек говорит, что роспись сделана отвратительно, но Сентек говорит так обо всем, автором чего не является сам. Что-то я часто думаю о Сентеке, хотя волнует меня совершенно не он. Цифры на планшете, который я непочтительно установил на алтаре Бетхара Сефриса, мигают и показывают «18:00». Пора. Я спешно закрываю храм, даже не отдав последние почести Великому Богу, которому здесь служу, и иду по полутемным то ли коридорам, то ли переулкам Анима. Сегодня я выбираю не привычную дорогу к одному из выходов, а пробираюсь окольными путями к Святилищу. Даже несмотря на то, что я вырос в Аниме, где-то я все-таки сворачиваю не туда, и мне приходится сделать крюк. Это плохо, я тороплюсь, мне нужно появиться не раньше и не позже нужного времени, чтобы все выглядело естественным и случайным. Из бокового прохода я наконец-то выхожу в огромную приемную Анима, где жрецы беседуют с посетителями и оценивают их приношения прежде, чем допустить в Храм. Народу мало, потому что уже вечер, но все-таки люди есть, и проклятая близорукость заставляет меня прищуриться, чтобы найти нужного человека. А вот и он, сидит напротив жреца Рена. Это хорошо, Боги на моей стороне сегодня. Рен всего лет на пять-шесть старше меня, но после того, как его перевели в приемную, его карьера так и не двигается. Рену уже чертовски надоела эта однообразная работа – никто из знати ведь через приемную не ходит, они заранее договариваются обо всем и избегают очередей. Конечно, это требует дополнительного пожертвования.
– И о чем ты собрался разговаривать с Царем Царей? – устало спрашивает Рен.
Я останавливаюсь, как будто бы заинтересованный этой беседой.
– У меня к нему дело!
Напротив Рена сидит раскрасневшийся мальчик. На столе между ними стоит очень дорогая статуэтка. Все верно. Это тот, кого я жду.
– Послушай, Царь Хмас не очень интересовался при жизни делами детей. Наверняка, у тебя очень серьезная проблема, но я не уверен, что Царь Царей вообще захочет отвечать на твой вопрос. Может быть, выберешь кого-нибудь другого?
Еще одна задача жреца состоит в том, чтобы пришедший к Богам в обязательном порядке получил ответ на свой вопрос или ценный совет. Те Боги, к которым идут сами просители, не всегда будут на них отвечать. В данном случае Рен совершенно прав: Царь Царей Хмас вряд ли будет даже разговаривать с мальчиком. Скорее всего, он просто исчезнет, только взглянув на него.
– Ты можешь пойти, например, к… – Рен устало выдает мальчику целый список, с некоторыми Богами в нем я бы поспорил, но есть и очень удачные варианты. – Или ты можешь отправиться в храм Таа и поговорить с кем-нибудь из Великих Цариц. Я совершенно уверен, что они выслушают тебя во всех подробностях и ты получишь по-настоящему ценный совет.