Странник
Шрифт:
Симпатичный высокорослый парень, имя которого профессор еще не успел запомнить, упал как подкошенный и забился в конвульсиях, сильно напоминавших эпилептический припадок. В то время, как он в муках извивался и на глазах ошарашенных студентов, как мог, пытался противостоять одолевающей его сущности, Дейв Штанмайер, повинуясь некому инстинктивному порыву, подбежал к стене, на которой висел огнетушитель, снял его и, добравшись до бедного студента, окатил его с головы до ног противопожарной пеной. К всеобщему удивлению, это странное, на первый взгляд, действие возымело свой эффект. Сущность неизвестно куда испарилась, а как ни в чем ни бывало поднявшийся на ноги студент стал интенсивно стряхивать с себя пену обеими руками, удивленно глядя на профессора и как бы спрашивая: «За что?»
Когда он закончил, все присутствующие окружили его, ощупали, кто-то даже потрогал его лоб, чтобы проверить темпратуру, после чего отложивший в сторону огнетушитель Дейв Штанмайер спросил:
– С тобой все в порядке?
– Со мной-то да, –
Профессор хотел было что-то сказать, но не смог найти внятного объяснения своим действиям. От затянувшейся было неловкой ситуации его спасло появление полиции, которую кто-то все же успел вызвать, и которая, как это не удивительно, сумела приехать достаточно быстро…
Глава 2. Странник.
Привет, я Странник. Это имя я дал себе сам. Как так получилось? Во-первых, мне некому было его дать, а во-вторых, оно очень точно отражает мою двойственную и противоречивую натуру. К тому же, если мы углубимся в семантику этого слова, то также найдем здесь много любопытного и имеющего ко мне либо самое что ни на есть прямое, либо опосредованное отношение. Конечно, прежде всего, я странник, путешественник, скиталец, пилигрим. Я пришел в этот мир неизвестно откуда, неизвестно когда и неизвестно зачем. Но я пришел, значит, это кому-то нужно. Возможно, вы удивитесь, но это было именно так и никак иначе: около двух лет назад я появился на Земле, скажем так, в уже готовом состоянии. Мне не нужно было, как всем вам, вызревать в течение долгих девяти месяцев в утробе матери, проходить стадии младенчества, детства и юношества. Я просто взял и появился на свет в образе мужчины в пору расцвета, то есть в возрасте примерно от двадцати до тридцати пяти лет. Правда, как вы, наверное, уже поняли, это не более, чем мое предположение. С тем же успехом мне может быть и сорок пять и семьдесят, и даже двести пятьдесят. Но мне, разумеется, приятно думать, что мне все же двадцать восемь. Поэтому остановимся на этой прекрасной во всех отношениях величине. Чем она прекрасна? Если мы начнем рассуждать на эту тему, то можем так далеко уйти в сторону от основного русла нашего повествования, что нас закружит водоворот событий и низвергнет водопад безвозвратности, так что постараемся, насколько это возможно, не отвлекаться и двигаться намеченным маршрутом. Единственное, что хочется сказать в защиту числа «двадцать восемь», так это то, что, согласно нумерологии, это крепкая единица, символ Солнца, цифра цифр и так далее и тому подобное.
Появившись на свет, я огляделся по сторонам и обомлел: так вокруг все было чудесно и необычно. Огромный океан накатывал волны на песчаный берег. Пальмы приветливо качали головами в такт мелодии, задаваемой легким освежающим бризом. Было раннее утро. Вокруг не было ни души. Только стая голодных пеликанов горделиво бороздила воздух в предвкушении свежей и обильной трапезы. Мне, кстати, тоже очень хотелось есть. Пожалуй, за чувством прекрасного, с которым я вошел в этот мир, вторым по счету появилось именно чувство голода. «Может быть, я зверь?» – промелькнуло у меня в голове, но я сразу же отогнал эту мысль, посмотрев на свои руки. Длинные музыкальные пальцы – а что тут скромничать, если так оно и есть?! – с ухоженными ногтями вселили в меня твердую уверенность в том, что я, по-видимому, очень даже респектабельный мужчина – к слову, то, что я мужчина, я почувствовал практически сразу же, как только ощутил непомерное чувство голода, физиологическое и интеллектуальное одновременно. «Что ж, пора в дорогу», – сказал я сам себе и отправился туда, где, по моему мнению, постепенно уже начинало формироваться мое нетривиальное будущее. Поскольку сейчас это будущее уже в прошлом, я могу рассказать о нем, стараясь не упустить ни одной мало-мальски существенной детали. Говорят, что дьявол кроется в мелочах, но и божественное – поверьте мне, я знаю! – не лишено пунктуальной детализации, украшенной яркими всполохами вероятных и невероятных событий. То, что произошло со мной за эти полтора года, о которых и пойдет речь, до сих пор с трудом укладывается у меня в мозгу. А мой мозг, между прочим, хотя и страдает некоторой дискретной оригинальностью, все же вмещает достаточно серьезный объем информации, состоящей из знаний, которые в нем были уже изначально, в момент моего пришествия, и тех, которые я набрал за время странствий.
Какой-нибудь излишне эрудированный скептик, наверняка, уже не раз поморщился бы, слушая мои рассуждения. «Как это так, – спросил бы он меня, – ты пришел в этот мир ниоткуда? Может быть, ты просто стукнулся головой и потому ничего и не помнишь? На самом же деле ты никакой не оригинал, а самый обычный человек, родившийся всем известным способом от папы и мамы. Что скажешь?» Не хочу даже реагировать на подобные провокации. Может быть, я и не писатель и не умею строго выдерживать сюжетную линию, но мне есть, что вам сказать, и могу посоветовать лишь набраться терпения и выслушать всю мою длинную историю от начала и до конца. Вот тогда-то мы и сделаем окончательные выводы о том, кто из нас стукнулся головой, а кто ей немного поработал и пришел к определенным весьма и весьма любопытным выводам относительно природы человека, конструкции мироздания и прочих существенных вопросов, затрагивающих фундаментальные основы бытия.
Я странник еще и потому, что живу как будто в потоке, не в потоке дел или даже времени, а просто в потоке. Я совершенно отчетливо чувствую, что куда-то несусь с огромной скоростью по бескрайнему океану, то поднимаясь на гребень волны, то соскальзывая с него вниз. Неожиданно подумал вот о чем – я, конечно, не физик и не математик, и все же?! – что будет, если разделить бесконечное расстояние на скорость, скажем, ту же скорость света? Уж не получиться ли у нас бесконечное время или, по-другому, вечность? Люди никогда не оставляли попыток прикоснуться к вечности, разве не так? Попробуем и мы совершить экскурс в нечто до сих пор запредельное и потому малопонятное и, как кажется некоторыми, достаточно неплохо уже изученное.
Поток – это движение, движение сложное, которое, хотя вероятнее всего, и описывается каким-то одним законом, но в котором взаимодействует так много факторов, что выводить и уточнять этот закон придется еще, наверное, до скончания лет. А лета эти, или годы, когда-нибудь, как бы прискорбно это ни звучало, обязательно кончатся, чтобы дать начало тому, что еще неизвестно, но обязательно произойдет через определенный промежуток времени, если не здесь, то где-нибудь еще, хотя бы и в параллельном мире, расположенном, может быть, за соседним столиком. Что это за факторы? Это и рельеф дна, и крутизна склона, и плотность самого потока и прочее, и прочее. На самом деле не один я, но и все вы летите навстречу своей неизбежной судьбе под пристальным оком космического наблюдателя. И в зависимости от его настроения и просто от самого факта наблюдения, ваша жизнь, согласно некоторым теориям, может перемениться кардинальным образом, если не сказать, потечь по другому руслу.
Я знаю это все не понаслышке, я прошел этот путь сам, своими ногами, от начала и до… следующего конца, ибо у настоящего пути «до», это уже по-японски, конца как такового нет, и не может быть по определению, как не может быть предела самосовершенствования у каждого индивида и общности в целом. Все мы, по большому счету, странники, что вселяет в меня уверенность в том, что мой опыт будет полезен для вас, как был для меня полезен опыт всех тех, кто встретился мне за время странствий по дорогам абсурда и человеческой ограниченности. Боже, как же мы все-таки мало знаем друг о друге, не говоря уже о самих себе, а тем более устройстве мироздания, вопросу, к которому мы неизбежно придем на страницах этого повествования: уж лучше мы придем к нему и ответам на него сейчас, чем потом, когда…
Но не будем забегать вперед. Я уже говорил вам о дискретности моего образа мыслей и жизни. В нем известная плавность достигается прерывистостью фрагментов, следующих один за другим с огромной скоростью, подобно тому, как действие происходит в рисованном мультфильме. Иногда картинки стираются или выпадают из моей памяти на какой-то срок, так что не взыщите: в ходе повествования мы будем возвращаться к некоторым из важнейших элементов ткани прошлого, чтобы достоверно выткать настоящее и хотя бы на один стяжок приблизиться к непонятном будущему. Что делать с картинками, которые теряются в ходе моего повествования? По мере возможности я буду стараться подобрать их и взглянуть на затерявшийся сгусток вечности с высоты пройденного. Если же выпавший фрагмент не будет нести особой смысловой нагрузки, то не будем тратить время и продолжим двигаться вперед: ведь, чем медленнее мы будем идти, тем дальше унесутся от нас разбегающиеся галактики, а значит, и понять все это многообразие с каждым мгновением будет все сложнее и сложнее. Так что не будем терять ни секунды.
Свой первый шаг по абсолютно белому океаническому песку я помню до малейших подробностей. Он доставил мне несказанное удовольствие. Теперь, конечно, я знаю, что в постоянной гонке за средствами существования люди по обыкновению лишь изредка, в период так называемого «отпуска», могут выбраться на море и в полной мере насладиться его безграничностью, свежестью и таинственной глубиной. И хотя в то самое мгновение я не задумывался об этом, как, впрочем, и о многом другом, что впоследствии несколько сгустило краски на моем изначально безоблачном холсте жизни, тем не менее, этот мой первый шаг вызвал в моей душе бурю эмоций. «Боже мой, как же здесь красиво! – подумал я. – Может быть, это рай, пресловутый сад Эдем, в который меня занесло каким-то волшебным образом?» Сидевший на соседней пальме попугай вдруг прокричал во все свое охрипшее за сто лет попугайское горло: «Бьенвенидос а Панама! Панама! Панама-мама!», из чего я сделал логичный вывод, что нахожусь не в Эдеме, а в Панаме, что, наверное, обозначает название этой местности. Это теперь звучит довольно смешно, что страну, через территорию которой проходит знаменитый Панамский канал, соединяющий два океана, Тихий и Атлантический, я знать не знал и слыхом не слыхивал, как, впрочем, и обо всех остальных странах мира тоже. Но мы сейчас говорим лишь о первом моем шаге и только о нем. Конечно, с каждым новым вздохом, ударом сердца, поворотом головы я пробуждался ото сна и в моем мозгу все интенсивнее происходили процессы загрузки памяти и чего-то еще, чему в тот момент у меня не было еще названия. Набежавшая волна окутала мои ноги приятной заряжающей свежестью. Я приветливо улыбнулся попугаю и бойко зашагал по пустынному пляжу в поисках еды, тепла и затерянного на горизонте смысла жизни, до понимания которого оставалось еще очень и очень далеко.