Странник
Шрифт:
— Это правильно, — согласился от чистого сердца. Тоже всегда помогаю детским домам. Сколько премий и наград перевел на счета подобных организаций. Мне, по большому счету много и не надо.
«Главное, чтобы не разворовали».
— Ну как? Вкусно?
— Вкусно…
— Это хорошо, если так, то мы с тобой поладим.
Лето в этих краях недолгое, почти яростно короткое. Иногда меня оставляли в доме одного, но чаще дед брал все необходимое в рюкзак и вел меня по тропам вслед за собой. Учил видеть следы животных, слушать пение птиц. Такая жизнь была для меня в новинку. Иногда
Дед предпринял несколько героических попыток устроить меня в школу, но тут я уперся всеми ногами — высказывая свою позицию как «строго против». Над душой долго не стояли, люди здесь простые. Так что вскоре на мое образование все же махнули рукой.
Тайга, волшебное место — здесь человек остается один на один с природой. Это не джунгли или пустыня, здесь свои, иные правила. Лес полон даров, знающий человек не способен умереть от голода или холода. Всегда есть возможности обустроиться с определенным комфортом.
Пять лет я не думал о смысле жизни и прочей философской чепухе. Просто жил, как живут прочие живые существа. Ел и спал, ходил в походы, выслеживал дичь, рыбачил и купался. Осваивал нелегкий промысел охотников за пушниной. Пару раз даже вышел против мишки, но все обошлось, все остались живы. Жалко было убивать мишку, поэтому отпустил его к деткам.
— Олег, тебе тут пришла повестка.
«Опять…»
Наша страна велика, своим умением взять под контроль отдельного человека. Я не посещал паспортных столов, не ходил в школу, не был на приеме у врачей поликлиники. Но меня нашли, даже в этих заброшенных краях.
— Ну что орел, куда пойдешь служить?
Капитан в военкомате был непривычно весел.
— Давайте в егеря, я охотник хороший. Зверя знаю. А человек — это самый страшный зверь…
Смех как ножом обрезало, не понимают тут тонкого юмора.
— Егерь. Ладно. Значит, служить будешь в солнечной и горной Грузии, — подтверждающий штамп в нужное место и ваш покорный слуга отправился в далекие и неведомые доселе края союза.
Когда-то я мечтал о том, чтобы заниматься альпинизмом. Будь проклято мое желание. Альпинизма за эти 3 года я наелся на годы вперед. Мы прошли по всем горам Памира и Кавказа вдоль и поперек и не дюжину раз. Сотни покоренных пиков. Хорошо, если бы мы остановились лишь на горах…
Форсирование рек, ручьев, и водоемов. Марш броски сквозь непроходимые болота Беларуси. Недельные скитания по лесам Украины и Сибири. В лесах мы проводили больше всего времени. Последний год так и вовсе был как одно сплошное учение.
Выбрасывали группами по десять человек. Задача — выжить в течение месяца. В запасе кроме оружия, лишь медицинские средства. Никакой еды. На дворе — январь месяц, январь в Сибири.
Один я бы выжил, но требовалось накормить еще девять человек. Пришлось попотеть. Пришлось разбудить сердитого мишку. Медвежатина сытная еда. Мясо было жесткое, топтыгин был старый, но выбирать не приходилось. Варили часами, ели килограммами. Почти все поправились, набрали жирок, да так, что пришлось в ремнях делать новые дырки.
— Олег, слышь, а как ты его нашел.
— Я тоже хочу знать…
— Я сзади шел. Тут Олег останавливается и говорит — вот здесь «лежка». По мне так сугроб-сугробом.
— Вот провалишься в такой по незнанию и пиши-пропало.
— Да что там сложного. Хотелось бы и соврать, да совестно. Повезло мне, — кажется мне не поверили. Сказать правду не смогу. Это чувство «охотника». Родовое искусство. Дед несколько раз заставил поклясться, что не проговорюсь и не расскажу чужому человеку.
«Все равно для них это мистика и суеверие», — в Сибири всегда верили в приметы. Чуйка охотника передавалась в нашей семье от отца к сыну. Вот только сына у деда не было, одна лишь дочь. Поэтому и передал свое мастерство и силу городскому внуку.
Ритуалы в этих местах ушли не так далеко от прошлого. Смешать кровь в вине и выпить. Тем не менее — это работало. Чуйка или что-то иное, но я как-то очень быстро научился ощущать окружающий мир. Мог определить, где залег зверь. Ощущал норы лисиц. Чувствовал мишек. Кто-то скажет магия или колдовство, а вот я не могу дать однозначного ответа…
Все мои прошлые жизни не могут мне помочь сформулировать правильный ответ. Знаю твердо лишь одно. В лесу мне не умереть от голода. Лес мой дом.
— Пойдем, покормим Лешего.
Ритуал кормления лесного духа повторялся еженедельно. Пока не вошел в мою кровь и плоть. Даже в далекой Грузии, всегда находил возможность сходить на рынок — купить жертвенную курицу. Лично отмачивал ее в винном соусе и готовил над углями, пока тушка не истекала струйками ароматного сока, и не покрывалась тонкой хрустящей аппетитной корочкой. Далее выбирал пару сухих лепешек, и бутылку хорошего самогона. Что примечательно, на следующий день в этом месте уже не было ни крошки еды. А ведь специально выбирал самые непроходимые для людей и животных места.
— Орлы, — командир батальона гордо окидывал нашу группу радующимся взглядом.
— Через неделю участвуем в командно-штабных учениях. А пока всем отдыхать, — замполит как всегда строг и требователен. До сих пор не выношу на дух эту штабную породу.
Отдых, одно лишь название. Из лесов Сибири мы вернулись откормленными, так что еще немного и морда лица треснет. Физиономиями некоторых солдат можно было прикрывать открытую форточку.
Штабные учения против десанта и прочей пехоты прошли весело. Десантуры было даже слишком много. Сто егерей против десяти сотен пехоты и трехсот десантников.
— Задача одна. Выжить. Если до конца недели на свободе останутся более 40% егерей, победа будет нашей. Вас ловят — вы прячетесь. Если есть возможность, ведете захват языков противника из числа офицеров. Захватите пять и более офицеров — автоматическая победа. Сразу предупреждаю, все офицеры будут без знаков различия. Так что настраиваетесь на захват пленных и долгий допрос. Допрос длится 3 часа. Потом отпускаете пленного на волю, и он выходит из игры. Сведения будут сообщаться пленными после трех часов плена, поэтому старайтесь вести учет времени. Если пленный отпущен до получения сведений без истечения нужного времени, то он не считается выбывшим.