Странник

Соболева Ульяна

Начо молчал, его лицо оставалось спокойным, но я видела, как он сдерживает свои эмоции. В этот момент я едва осознавала его присутствие. Для меня существовал только Чезаре — и предательство, которое я чувствовала.

— Я была так глупа… — продолжала я, не в силах остановиться. — Думала, что он меня ждёт. Что он чувствует то же самое, что и я. А он… он сейчас с другой женщиной! С кем-то, кто… кто не прошёл через всё это, кто не чувствует к нему того, что чувствую я.

Начо осторожно подошёл ко мне ближе. Он мягко коснулся моего плеча, и этот жест неожиданно

вывел меня из равновесия. Тепло его ладони казалось мне единственной поддержкой в этом шторме, но в то же время мне хотелось оттолкнуть его.

— Анжелика, — сказал он тихо. — Может быть, тебе стоит поговорить с ним, когда он вернётся? Не делай поспешных выводов. Чезаре… он сложный человек, но я уверен, что ты для него важна. Он… может быть, он просто…

— Просто что, Начо? — я выпрямилась, резко отбросив его руку, с болью и яростью глядя в его глаза.

– Чезаре принял решение уехать из Сан-Лоренцо…

Уехать с ней? Я закрыла лицо руками, чувствуя, как волна безнадёжности заставляет покрываться инеем, дрожать всем телом. Ревность — это была едкая, невыносимая смесь ярости и страха. Я не могла даже думать о том, что он может быть с кем-то другим, что его прикосновения, его взгляд, его слова сейчас принадлежат не мне. Это чувство разъедало меня изнутри, как кислота, и я не знала, как с ним справиться.

— Уехать…он решил уехать, — шёпотом сказала я, едва слышно. — Я думала, что он… что он будет со мной, когда правда откроется. Что он поймёт…

Начо подошёл ближе и снова мягко взял меня за плечи, словно не позволял мне развалиться на части.

— Ты сильная, Анжелика. Ты справишься, — сказал он тихо, его голос был мягким, но в нём звучала уверенность. — У тебя есть семья, муж…думаю он примет тебя. Все будет хорошо.

Черта с два все будет хорошо! И черта с два у меня есть муж! В этот момент кто-то грубо, оглушительно постучал в дверь.

Глава 24

Рафаэль ворвался в комнату так, что дверь ударила в стену. Его только сейчас и не хватало. Его холодный взгляд пронзил меня, и я сразу поняла, что сейчас будет скандал.

— Собирайся. Мы уходим.

Я скрестила руки, не двигаясь с места. С холодной усмешкой бросила:

— Ты серьёзно? Я никуда с тобой не поеду, Рафаэль.

— Неважно, чего хочешь ты, — его голос звучал нагло и мерзко. — Ты сейчас же вернёшься со мной.

— Дай угадаю. Потому что это твой очередной приказ? — Я сделала шаг к нему, с вызовом смотря прямо в глаза. — Ты правда думаешь, что можешь распоряжаться моей жизнью?

Он шагнул ко мне, едва сдерживая злость.

— Жизнью моей жены, — прошипел он. — А ты забыла, кому обязана этой роскошной жизнью? Кого позоришь, разгуливая по чужим домам?

Я прикусила губу, чтобы не закричать. Его лицо было в дюйме от моего, и я видела, как сильно он хочет меня раздавить. Но я не отступала.

— Роскошной жизнью? Ты называешь это жизнью? Брак с тобой — тюрьма, в которую ты меня затащил против

моей воли. Как же ты жалок, Рафаэль. Угрозы — всё, что ты умеешь. Угрозы женщине!

Он ухмыльнулся, и в его глазах зажглось что-то опасное.

— Жалок? — он усмехнулся, и в этой усмешке было столько презрения, что мне захотелось уйти, не дожидаясь его очередного выпада. — Ты никуда не денешься, Анжелика. Пока ты носишь мое имя, ты — моя. И сделаешь, как я сказал.

— А если нет? — Я стояла, не отводя взгляда, хотя внутри всё клокотало от ярости. — Что ты мне сделаешь, Рафаэль? Закроешь в комнате? Лишишь карманных денег? Опять начнёшь угрожать семье?

Его лицо потемнело. Он схватил меня за руку.

— Смотри, Анжелика, — он шипел и весь покраснел от злости, — если ты и дальше будешь так разгуливать по чужим домам и шляться за этим «падре», твоя семья не отмоется. Я не собираюсь смотреть, как моя жена выставляет меня на посмешище.

Каждое его слово как пощёчина заставляло щеки гореть. Рафаэль знал, что бил по самому больному. Моя семья… Мама. Я знала, что если уйду, он пустит нас по миру. Ему даже не придётся ничего делать, чтобы разрушить нашу жизнь.

— Ты — мерзавец, Рафаэль, — я с трудом сдерживала слёзы от гнева. — Трусливый, жалкий манипулятор. Ты хочешь подчинить меня силой? Мне жаль тебя, если таков твой единственный способ «управлять» женой.

Он снова усмехнулся, но это была холодная, мрачная усмешка.

— Я всего лишь даю тебе понять, что ты не должна мне перечить. Всё, что от тебя требуется, Анжелика, — это подчиняться. Ты не первый раз меня подводишь, но, поверь, последний раз я тебя предупреждаю. Идем! А ты… - он бросил злобный взгляд на Начо – передай своему хозяину, что я еще вернусь по его шкуру.

***

Машина двигалась в гробовой тишине. Я смотрела в окно, но, даже не глядя на него, чувствовала, как Рафаэль бросает на меня взгляды — тяжёлые, полные презрения и какой-то глухой злости. Внутри всё кипело, но слова будто застряли в горле. Я слишком хорошо знала, что дома меня ждёт не просто разговор.

Рафаэль сжимал руль так, что костяшки его пальцев побелели, не скрывая ни злости, ни презрения, которое исходило от него, словно яд.

— Значит, падре Чезаре — новый объект твоего увлечения? В как же Странник? — наконец произнёс он, и его голос звучал ядовито. — Должен признать, ты выбираешь весьма… впечатляюще. Твой святоша вонючий ублюдок!

Я резко повернулась к нему, уже не сдерживаясь.

— Не смей о нём говорить, Рафаэль. Не тебе судить, кого я выбираю для общения. Или теперь мне даже дышать нельзя без твоего разрешения?

Он скривился, как будто я сказала что-то оскорбительное.

— Я тебе не судья, Анжелика, — усмехнулся он, медленно кивая. — Но, поверь, если ещё раз осмелишься так публично выставить меня на посмешище, я тебе устрою суд — такой, что от твоей девичьей фамилии и репутации не останется даже мокрого места. Я сотру вас в порошок, я отдам вас на растерзание кредиторам.