Странники войны
Шрифт:
— Это действительно «Сам». Я все проверил, проанализировал. Агент Магнус — его человек. «Сам» лично пытается выйти на вас.
— Именно на меня?
— На вас, товарищ Верховный Главнокомандующий.
— А как этот Магнус установил контакт с нашим разведчиком в Швейцарии? — вполголоса спросил Сталин.
— Через немца, который работал на нас. И который был спасен Бор... — простите... «Самим» от ареста гестапо. Не все детали пока ясны, однако... Теперь этот человек стал основным связным между нашим радистом и Магнусом, поддерживающим радиосвязь с «Самим».
— Что ему нужно?
— Требует подтверждения, что вы лично заинтересовались им.
— Передай, что им очень заинтересовался Берия.
Полковник отшатнулся, словно от удара, и, прижавшись спиной к дверце машины, уставился на Сталина.
— Так... и передать, товарищ Верховный Главнокомандующий?
— Так и пэрэдай... Что тэбэ удывыло? — медленно, по слогам поинтересовался вождь.
— Не так может быть понято.
— «Не так», — хмыкнул Сталин. — Почему Лаврентия Берию все воспринимают «не так», а?
— Не могу знать, товарищ Верховный Главнокомандующий. Но если нужно сказать, что им заинтересовался товарищ Берия... — Так и не решил Колыванов, как он должен воспринимать распоряжение вождя. — Кстати, всю операцию «Сам» проводит якобы под прикрытием финансовых операций в Швейцарии.
— После войны финансовые операции могут заинтересовать нас куда больше, нежели их организатор.
— Понял, товарищ Верховный Главнокомандующий.
— Что ты после каждого слова рапортуешь? — хрипловато проскрипел Сталин. — Ты со мной, полковник, нормально говори, а не докладывай. Берия сейчас будет у меня, он тебя научит. — И в тоне, которым вождь сказал это, Колыванов вновь не расслышал никаких ноток юмора.
Разговор как-то сам собой зашел в тупик, и полковник попросту не знал, как вести себя дальше. Он, конечно, понимал, что слишком уж велика разница в званиях и положении. Но в то же время не он напрашивался на эту встречу. Он выполнял поручение не кого-нибудь — лично Сталина. «Самого», — грустно улыбнулся Колыванов, вспомнив, что именно так они со Сталиным, хоть для какой-то видимости конспирации, решили именовать рейхслейтера Бормана.
— Пусть наш агент убедит Бормана, что он может быть принят в Москве, — нарушил молчание Сталин. — Если только заслужит этого.
— Очевидно, он не очень-то стремится в Москву
— Но ведь заигрывает с нами, а не с Лондоном, как его предшественник Гесс.
— И не с Америкой, как Шелленберг, а, следовательно, Гиммлер. Борман — тот хитрее. Или наивнее — тут уж как понимать.
— Он рассчитывает, что возведем его на трон фюрера Великой Германии,—то ли рассмеялся, то ли саркастически прокряхтел «отец народов». — Решил с нашей помощью сместить Гитлера... — Сталин выдержал умопомрачительную паузу и уже более вдумчиво завершил: — Придется подумать и о том, кто останется в Берлине после капитуляции. К власти должны прийти совершенно другие люди.
Еще через несколько минут полковника пересадили в одну из машин сопровождения и отправили назад, в Москву, по адресу, который он укажет. Оставляя машину Верховного, Колыванов с тоской подумал, что сейчас он напоминает человека, случайно оказавшегося на линии огня двух высокопоставленных дуэлянтов. Как только эти дуэлянты благополучно отстреляются в европейское небо, он, полковник
Колыванов, исчезнет. Бесследно. Истинный солдат и чекист, он привык мыслить кратко и образно, как и надлежит мыслить за мгновения до гибели. Пусть даже эти мгновения именуются месяцами.
Берии на даче не было — вождь в очередной раз изволил пошутить. Но и в этой шутке его просматривалась доля правды, поскольку, прибыв туда, Сталин тотчас же приказал вызвать к нему Лаврентия к восьми утра, к завтраку.
— Ты уже знаешь? — спросил его вождь, когда Лаврентий Павлович уселся напротив, за низенький столик. «Отец народов» сам наполнил бокалы красным грузинским вином, терпким, как воспоминания детства.
— Знаю, — проворчал Берия. — Этот человек арестован. Сейчас его основательно допрашивают.
— Кого... допрашивают? — лениво поинтересовался Сталин, задержав рюмку на весу, на полпути до столика.
— Никакой он не полковник. Бывший жандармский подпоручик.
— Слушай, Лаврентий, — болезненно поморщился Сталин, — ты что... не проспался? Кто — жандармский подпоручик? Полковник НКВД Колыванов?
— Так речь о Колыванове?! Если бы он оказался жандармским подпоручиком, я бы давно повесил его на колючей ограде ближайшего лагеря. Твое здоровье, Иосиф Виссарионович.
Сталин мрачно осмотрелся по сторонам, словно искал, кого бы позвать, чтобы выдворить этого порядком поднадоевшего ему земляка с закрытой веранды, через окно которой врывался взбудораживающий аромат сосны и лесных цветов. От него не ускользнуло, что Берия обратился к нему на «ты», чего этот «внебрачный сын Ежова» уже давненько не позволял себе. Но еще больше раздражало вождя, что шеф НКВД не в состоянии понять, о ком он повел речь. Точно так же, как он, Сталин, не способен понять, о каком жандарме здесь упоминалось. Тем более что он вообще терпеть не мог, когда в его присутствии кто-либо осмеливался всуе упоминать о жандармах.
— Я имел в виду этого дворового проходимца, подпоручика Рогачева, — уловил Берия его томление. — Который как-то звонил твоему помощнику...
— Товарищ Берия, я пригласил вас, чтобы поговорить о деле государственной важности, — неспешно прервал его Сталин, и посеревшее худощавое лицо его покрылось патиной из оспин и веснушек, превращая его в неприветливую ритуальную маску горца-изгоя.
Берия нервно допил вино, издерганно зажевал его ломтиком буженины.
— Этот бывший жандармский подпоручик арестован нами только вчера. Все эти годы он работал счетоводом в одной подмосковной конторе. Ума не приложу, почему его до сих пор не то что не кокнули, а даже ни разу не арестовывали.
— Слушай, почему ты вновь говоришь мне о жандарме? — почти проскрипел зубами «отец народов». — Всех жандармов перестреляли еще в двадцатых. Их давно не должно быть.
— Это он, подпоручик, все время говорит о вас, товарищ Сталин. Заявляет, что знаете его. Что у него для вас есть важное сообщение. И что вы обязательно пожелаете принять его, как только услышите его имя — Панкратий Рогачев. Он же — тайный агент охранки по кличке Вагула. Утверждает, что помнит вас по ссылке в Вологде [15] . А главное, есть подозрение... — Берия замялся и, прокашлявшись, неожиданно замолчал.
15
Ссылку в Вологде Иосиф Джугашвили (Сталин) отбывал после своего четвертого ареста в Баку в марте 1910 г. В Вологде он пробыл тогда до 6 сентября 1911 г. По данным архива полиции, И. Джугашвили был в то время платным осведомителем Охранного отделения Департамента царской полиции, по документам которой проходил под кличкой Рябой.