Странное дело детектива Кайсара

Астанин Вадим

Пройдя долиной смертной тени...

– Выйдем ночью. Через пять с половиной часов, - верняк выложил на стол старинные карманные часы и постучал по стеклу грязным обломанным ногтем, показывая, в котором часу им надо будет выходить.

– Можешь пока отдохнуть, - усмехнувшись он показал на топчан, покрытый старым грязным одеялом. Если не побрезгуешь, конечно.

– Безусловно, побрезгую, - ответил Кайсар, - может, там блохи... и клопы впридачу.

– Блохи есть, - сказал верняк, - куда нам без блох, блоха тварь живучая. А клопов нет, нет у нас клопов. Клопов мы выводим. Дохнут клопы от этой дряни, - верняк показал пурпурно-жёлтый баллончик с угрожающими надписями, а блох эта гадость не берет.

– Живучие твари, - повторил верняк с сожалением.

– Не хочешь, тогда сиди, - сказал он, надевая плащ и набрасывая на голову капюшон. -

Я отойду ненадолго. Узнаю, захочет ли "дядя" с тобой встретиться. "Дядя" у нас теперь другой. Прежнего "папа" отправил на повышение, да только не дошёл тот "дядя" до своей новой хаты. Взорвался... от радости, наверно. Очень его радость разбирала в последнее время. Рванул и дерьмом собственным все вокруг забрызгал. "Папа" сильно его жалел. Похороны, поминки, гранитное надгробие. Даже всплакнул по-старчески. Куда же я, говорит, без моего верного Хрипатого Джевонса, ведь лучше него никто крыши не держал и предъявы миром не разруливал. Причитал, причитал и поставил на хозяйство Костолома Чарли Пёрселла. Костолом не Хрипатый, с ним говорить трудно. Ушибленный Костолом Пёрселл, причём на всю голову сразу. Сидит тихий, чисто блаженный, весь словно изнутри светится. Выслушает тебя, и скажет, не повышая голоса, елейно так скажет: "Кончайте его, братики, не нравится он мне". Тяжело с Костоломом разговаривать, - верняк приподняв капюшон, с надеждой глянул на Кайсара.

Кайсар в ответ промолчал.

– Я предупредил, - вздохнул грустно верняк.
– Оружием зря не размахивай. Клиенты ко мне нервные ходят, не любят они, когда им оружием угрожать начинают. Будут вопросы задавать, где я и когда буду, отвечай... сам знаешь, что ответить.

Кайсар кивнул.

– Ну, я ушёл, - сказал верняк.

Кайсар придвинул ближе часы, оставленные верняком. Подумав, вытащил пистолет, снял с предохранителя и положив его рядом с часами, развернул дулом к двери.

Ждать ему пришлось долго. Сначала Кайсар терпеливо сидел на стуле, изредка поглядывая на циферблат часов, потом принялся расхаживать по подвалу, считая шаги, кругами слева-направо, затем справа-налево, и по диагоналям. Когда бесцельное хождение ему надоело, он взялся отжиматься. От пола, на ладонях и на кулачках, пружинисто подбрасывая туловище вверх, с хлопками. Бодро выпрыгивая из положения лежа, становился в стойку и молотил воздух, пригибаясь, финтуя, бил прямые, хуки и апперкоты, представляя противника, вёрткого, крепкого и отчаянно выносливого, стойко выносящего его удары. Бам-с, Кайсар проводит серию: прямой в челюсть, следом хук справа и левым локтем в челюсть сбоку. Раскрытой ладонью в сердце, левой, сжатой в кулак, в солнечное сплетение, правым кулаком в печень и не останавливаясь, удары ногами: лоу-кик по правому бедру, ребром стопы в голень, прямой останавливающий в живот, боковые с проносом по рёбрам. Остановился отдохнуть, посмотрел на часы. Прошло всего полтора часа. Делать больше нечего. Кайсар вернулся за стол. Тоскливо текли минуты, медленно складываясь в часы. Кайсар героически боролся со скукой, не давая себе задремать придумыванием различных умственных развлечений, от мысленного соединения предметов, окружающих его, в многоугольные фигуры, до многократного пересчёта расставленной на столе посуды. Он настолько увлёкся прихотливой игрой ума, что не услышал, как вернулся проводник.

– Собирайся, парень, - верняк, не снимая плаща, сел напротив.
– "Дядя" согласился на встречу. Сказал: "Приведи ко мне фраерка залётного, хочу, сказал, послушать, чего он мне такого важного пробулькает".

– Идти, так идти, - сказал Кайсар, засовывая пистолет в кобуру.
– Веди, верняк.

– Ты, вот что, - проводник придержал Кайсара, ухватив за ворот куртки.
– Ты у "дяди" сиди тихо, молчи, пока не спросят и руками слишком не размахивай. В глаза ему прямо не смотри. И спиной к нему сразу не поворачивайся. Лучше до выхода задом пятиться, чем червей могильных кормить. Все понял или надо повторить?

– Повторять не нужно, - сказал Кайсар.
– Запомнил.

– Ну, если нет надобности, тогда пошли...

Они выбрались из подвала и зашагали в темноте по пустому проспекту мимо мрачных пустых домов, провожающих их слепыми глазницами разбитых окон, из которых тянуло могильным холодом. С наступлением ночи всё живое исчезало с улиц, уходило в подвалы и на верхние этажи домов, забивалось в самые глубокие норы, затихало и затаивалось до утра. Ночью безраздельно правили три силы: полицейские патрули, братство и крысы. Впрочем, сами крысы придерживались иного мнения. Вездесущие грызуны считали, что истинная власть в трущобах принадлежит исключительно им, благодаря, прежде всего, их численности,

бесстрашию и поразительной живучести. О крысах в "отстойниках" рассказывали невероятные истории. Говорили о геометрически правильных колоннах, марширующих по дорогам и исчезающих при появлении человека, о живых мостах, построенных лишь для того, чтобы крысиная королева могла спокойно перебраться через канал, заполненный сточными водами, о подземном крысином городе, населённом мириадами серых тварей, живущих в построенных ими домах, формой напоминающих сужающиеся кверху конусы. Говорили о крысиных охотах на людей, в которых крысы действовали совершенно осмысленно и очень по-человечески. У охотников-де существовало чёткое разделение ролей: одни выступали загонщиками, другие ждали искусно направляемую крысиными "егерями" жертву на специально отведённых номерах. Говорили о вещах вообще фантастических и сами потешались над тем, о чем говорили. Кайсар к таким рассказам относился скептически, а вот проводник в их правдивости не сомневался. Не удивительно, он и не такое видел...

Внезапно впереди сверкнул острый луч прожектора, осветил на несколько секунд проспект и воткнулся вертикально в небо тонким белым столбом света. Проводник резво упал на колено, прошипел зло:

– Пригнись, с-сука. Полиция!

Огляделся, дёрнул Кайсара за рукав.

Быстро. За мной, - пригнувшись, рванул к ближайшему подъезду. Кайсар на полусогнутых устремился вдогонку.

Они заскочили в дом, вжались в стену, затаились.

– Дыши тише, - шепнул верняк, - и постарайся меньше двигаться.

Сначала они услышали далёкое урчание двигателя. Звук нарастал и вот, мимо них, неспешно проплыл длинный восьмиколёсный полицейский броневик, обдав волной горячего воздуха, смешанного с по-весеннему свежим запахом синтетического топлива. Пунктир кроваво-красных габаритных огней, отмечавших линию крыла, напоминал освещённые иллюминаторы кают, отчего сам броневик был похож на океанский лайнер, идущий сквозь тропическую тьму. Два прожектора, установленные на носу и на корме броневика были пригашены, но могли вспламениться в любой момент безжалостно-слепящим светом, стоило только операторам, скрытым в теплом чреве боевой машины, обнаружить на тактических экранах потенциальную мишень.

Полицейская машина уползла в темноту, однако верняк оставался на месте, прислушиваясь к затихающему рокоту мотора. Дождавшись, когда звук почти стих, он, стараясь не шуметь, покинул убежище. Застыл, сосредоточенно вслушиваясь, пока не убедился, что патрульный броневик действительно уехал, а убедившись, подозвал Кайсара. Детектив выскользнул на мостовую.

– Прямо, - сказал верняк и они пошли дальше по проспекту, затем проводник свернул налево и они углубились в лабиринт, составленный из узких улочек, сквозных дворов, одинаково тёмных и незапоминающихся, лестниц, ведущих наверх и лестниц, ведущих вниз, чердаков, крыш, карнизов, подсобок, пожарных выходов, детских площадок, мусорных свалок, подземных парковок, нагромождений металлического лома и пустых гаражных комплексов. Необходимость идти вдоль мрачных рядов приземистых, кое-где разрушенных боксов, тянущихся на сотни метров необычайно пугала верняка. Он надолго останавливался, настороженно оглядывал заброшенные постройки, решая, пройти ли им прямо или обойти гаражи стороной, на безопасном расстоянии. Кайсар послушно ждал, что решит верняк. Первый встреченный комплекс не вызвал у верняка особых опасений и они безбоязненно миновали его, а вот второй, многоуровневый, пришлось обходить.

Бесконечные плутания по загаженным переулкам, дурно пахнущим свалкам, разоренным квартирам и терриконам строительного мусора порядком утомили Кайсара. Продираясь вслед за проводником между бетонными блоками, он, среди хаоса разбросанных строительных конструкций, поддавшись сюрреалистическому очарованию заброшенной строительной площадки, в порыве параноидального озарения, вдруг отчётливо понял, что верняк его нагло и откровенно дурачит. Скорее всего, он замыслил завести доверившегося ему детектива вглубь мёртвого города и там, растерявшегося, отупевшего от бесплодных блужданий, измотанного и ничего не понимающего, принести в жертву своей безудержной жадности, лишить жизни, распять на роковом алтаре, бедного трепещущего ягнёночка, жалко блеющего о снисхождении, взывающего к справедливости, молящего о пощаде... Бесчувственный дикарь без сожаления вонзит кинжал Кайсару прямо в сердце, кровожадно смотря на бьющееся в предсмертных конвульсиях тело. Затем бессовестно ограбит остывающее тело, стащит с него одежду, заберёт деньги, оружие, всё, что покажется ему ценным, скотине этакой... Кайсар с ненавистью уставился в спину верняка, живо представляя рвущие водонепроницаемую ткань плаща пули...