Странное происшествие на Тенистой улице

Карри Линдси

Папа вздыхает:

– Уже час колесим по городу… Хотя, судя по навигатору, наш дом совсем рядом. Кажется, вон там, за углом. Вроде знакомое местечко, не так ли, Лили?

– Ну, в темноте-то, конечно, разобрать трудно, – отвечает мама. – Но, думаю, что ты прав.

С её губ срывается нервный смех. Для меня мама – самый уверенный и позитивный человек. Но мне кажется, что она, как и я, тоже боится этого переезда. Может, ещё больше, чем я…

Понимаю её. Мне, например, пока трудно представить, как она станет продавать здесь свои картины. И

сможет ли вообще это сделать. Здесь ведь нет приморских арт-бутиков и лавок… Не могу представить, чтобы жители Чикаго выкладывали деньги за картины, на которых изображены чайки, черепахи и морские волны.

Автомобиль в очередной раз поворачивает, и мы медленно въезжаем на небольшую улочку с односторонним движением. Вот и нужный нам квартал. Деревья тянутся вдоль невысоких металлических оград. На каждом шагу парковочные знаки. А на углу какая-то навороченная металлическая конструкция в виде гнезда. Для украшения, наверное. Мама говорит, что это произведение искусства. Лично мне кажется, что это жуть какая-то. Искусство должно быть мягким, светлым, ненавязчивым… а не металлическим, бесформенным и острым.

– Приехали, – говорю я, не в силах сдержать разочарование.

За два предыдущих приезда я хорошо запомнила этот квартал и сам дом. Папе с мамой он так запал в душу, что они просто сгорали от нетерпения поскорее здесь поселиться. Мне хотелось выть от тоски, но я всё же улыбнулась. Потому что родители, несмотря на свой оптимизм, всё-таки чувствуют себя виноватыми в том, что приволокли нас с Джоном сюда. Это заметно по взглядам, которые они бросают друг на друга, когда думают, что я не вижу. Я, конечно, буду скучать по родной Флориде, но не хочу их огорчать. «В жизни всё бывает» – так, кажется, пишут на бамперных наклейках.

– Ну наконец-то! – с облегчением вздыхает папа.

Он выруливает на небольшую цементную площадку, которая всё равно считается дорогой, и заглушает двигатель. Фары ещё несколько секунд горят, освещая деревянные двери. Кажется, это въезд в подземный гараж.

Папа поворачивается, втискиваясь между мамой и мной, чтобы можно было поговорить с обеими.

– Вы ведь помните, что сейчас в доме почти пусто. Хотя прежние владельцы кое-что оставили, чтобы как-то облегчить нам переезд. А нашу мебель и всё прочее привезут завтра.

– Ты хочешь сказать, что там остались вещи, которые они просто не захотели забирать? – удивляется мама. – Не так ли, Крис?

В ответ папа подмигивает ей и усмехается. Я вглядываюсь в темноту сквозь моросящий дождь. И спрашиваю себя, что именно могли оставить в доме прежние хозяева. Наверное, мелочь какую-нибудь. Что-то никому не нужное…

Распахнув дверцы машины, мы с мамой несёмся к дому. Отец тем временем вытаскивает Джона вместе с детским креслом. Добежав до крыльца, я слышу истошный визг разбуженного брата. Соседи, наверное, подумают, что к ним на территорию проникло какое-то дикое животное.

Узловатые деревянные колени Рено постукивают, когда папа сквозь завесу дождя семенит к дому. Он усаживает Джона на верхней ступеньке крыльца, затем рукой приглаживает мокрые волосы.

– Ну вот, – говорит он, роясь в кармане.

Надеюсь, он ищет ключи. А то на улице как-то зябко.

– Ну вот, – эхом отдаётся голос мамы, которая берёт заплаканного Джона за руку. А тот сжимает своего Рено, словно спасательный круг. – Вот наконец мы и дома!

Наш новый дом невероятных размеров – целых три этажа. И выглядит он как Форт-Нокс. Такой материал чикагцы называют серым камнем. Забавное название для дома из кирпича и цемента. Провожу пальцем по стене. Какая же она холодная! Я даже вздрагиваю. На родине, во Флориде, кирпичных домов почти не встречалось. Тем более таких серых и мрачных. У нас там были дома ярких цветов – синие, зелёные и даже жёлтые.

Я замечаю одно из окон на втором этаже. Это моя комната. Мама сразу выбрала её во время осмотра дома. И тут же принялась торопливо рассказывать о том, как получше здесь всё обставить и украсить, какие подобрать цвета. Она была уверена, что я буду в восторге. Но тогда это была лишь старая комната с искорёженными деревянными полами и потрескавшейся краской. А сейчас передо мной серая стена и тёмные зияющие окна. Этот дом… он следит за мной. Ждёт не дождётся, чтобы заманить в свои затянутые паутиной углы и скрипучие шкафы…

Глава 2

Я ворочаюсь на грубых простынях, смятых от долгого хранения в коробке. В окно струится свет, и я машинально закрываю глаза руками. Как можно продавать дом без занавесок? Это все равно что продавать пирожное без глазури, так ведь?

Приподнявшись, склоняюсь над краем кровати. И едва не вскрикиваю, когда вижу рядом два своих пастельных мелка. Синий и розовый – два моих самых любимых цвета. Там, где их быть не должно. В другом конце комнаты стоит открытая коробка с мелками. Как эти два мелка оказались здесь, рядом с моей постелью?

Протерев глаза, я поднимаю мелки с пола, смутно припоминая, что накануне вечером пережила какой-то кошмар. Мне показалось, что кто-то выл в прихожей. Или, может быть, кричал. Сейчас я не уверена, но от самой мысли у меня до сих пор в руках покалывает…

– Тесс! – слышу я за дверью голос мамы.

И тут же хватаю мелки, проверяя, целы ли их хрупкие кончики.

– Что?

– Завтрак готов. Вообще надо бы сбегать в продуктовый магазин. Нам, в конце концов, нужно запастись нормальной едой, – хихикнув, говорит она.

В животе у меня как раз заурчало. Мы уже второй день живём на новом месте, но питаемся лишь бутербродами и кексами, которые взяли в дорогу.

– Хорошо. А папа ведь здесь? – отзываюсь я, ступая по холодному деревянному полу к столу, на котором лежит мой альбом для рисования.

Забавно: вся моя одежда ещё в коробках, шкафы, стулья и цветочные горшки не расставлены, картины и зеркала не развешены. Зато распакованы все мои принадлежности для рисования! Но что тут поделаешь, они мне очень нужны.