Странное убийство

Панограф Алексей

– Да ты чего, сержант, не видишь, что жмурик! Лучше не трогай, только наследишь зря – от начальства по шапке получишь.

Сержант выпрямился и для поддержания своего авторитета спросил:

– Кто обнаружил труп?

– Я, – отозвался Валера.

Сержант не знал, зачем он задал этот вопрос, поэтому сказал:

– Хорошо, попрошу всех пока никуда из квартиры не выходить. – И надвинув на лоб фуражку, добавил:

– Где тут у вас телефон?

– Как не выходить? Мне на работу нужно, я и так уже опаздываю, – всполошился Михаил Семёнович.

– Шеф, ну я-то поехал, у меня дежурство уже полчаса как отзвонило. Водила, если ещё меня дожидается, то уже наверняка, попомнил всех моих праотцов добрым словом. Мы тут вообще по ошибке.

Сержант решил, что лучше ничего не отвечать, сообразив,

что вряд ли сумеет удержать здесь врача – только авторитет потеряет, если вступит в пререкания, поэтому он молча последовал за Валерой к телефону. Вызвав опергруппу и ожидая её приезда, сержант прошёлся три раза из конца в конец взлётно-посадочной, попеременно, то сдвигая фуражку на затылок, то надвигая на лоб. Дело было не по его чину, и, ощущая отсутствие власти в данной ситуации, он томился, поэтому, завершив третий вираж на взлётно-посадочноё, он оставил в коридоре ефрейтора, а сам отправился вниз к машине, якобы узнать, нет ли ещё вызовов. Амбал-ефрейтор безучастно стоял в прихожей, рассматривая узоры на обоях.

Работа закипела только с приездом опергруппы. В квартире засновали какие-то люди: одни приходили, другие уходили. С фотоаппаратами, с рулетками они мелькали туда-сюда и чувствовали себя как дома. Обитатели квартиры, наоборот, во всей этой кутерьме оказывались помехой, вроде Мишкиного велосипеда, торчавшего в прихожей. Они всякий раз сторонились к стеночке, когда какой-нибудь оперативник с деловым видом шёл на разгон по взлётно-посадочной, утрачивая ощущение хозяев, и начинали поглядывать друг на друга, как на потенциальных преступников.

Квартира N27 по ежедневным оценкам-пересудам бабулек, устроивших на скамейке у подъезда свой клуб по интересам, числилась благополучной: без смутьянов и баламутов. Это не означает, конечно, что её жильцам бабульки не перемывают косточки. Ещё как! Тем более, что Аполлоновна – активный член уподъездного клуба. Но в пересудах они проходили по бытовым провинностям, без криминального подтекста. Не то что 18-ая со второго этажа. Там один Колька-Фужер чего стоит. Он и сидел уже, и участковый к ним частенько наведывается, а всё едино, как очередная попойка, то житья нет, без драки не обходится, хорошо ещё если без поножовщины. Там бы покойник на кухне никого не удивил.

В первый момент Игорь и все остальные жильцы квартиры отнеслись к трупу, как к чему-то не имеющему к ним никакого отношения. Ну, бывает, ошибаются люди квартирой, вот и покойник перепутал. Но когда элементарная логика потихоньку вытеснила эмоции, стало ясно, что тут кроется какая-то тайна, и разгадка её, видимо, находится в недрах квартиры N27. Осознав это, Игорь почувствовал, как в нём пробуждаются все известные ему по детективной литературе сыщики. Буквально разрываясь на части, он пытался не упустить ни на минуту из виду ни одного из членов опергруппы, чтобы вся информация, собираемая ими, стала и его достоянием. Но уследить за всеми не было возможности, слишком много их было: тут и фотограф, и эксперт-химик (его Игорь опознал по чемоданчику и по характерному запаху кабинета химии), и, видимо, врач, и ещё масса народу. Игорь решил, чтобы не бегать за каждым оперативником, он определит кто тут главный и будет наблюдать за ним. По стереотипу, выработанному советскими детективами, следователь, которому получено дело, должен быстро угадываться по тем чётким и разумным приказам, которые он раздаёт подчинённым, сам пребывая в раздумьях о мотивах преступления. Подчинённые, в свою очередь, жадно ловя каждую высказанную и невысказанную вслух мысль любимого начальника, немедленно бросаются выполнять приказания и всегда успешно справляются с любым заданием, пусть бы даже требовалось отыскать машину по одной цифре в номерном знаке или подозреваемого по оторванной пуговице. Тем временем шеф в ожидании информации от разлетевшихся по его приказаниям подчинённых курит сигарету за сигаретой (курение – это его единственный недостаток, так необходимый для достоверности образа), и осеняется время от времени гениальными догадками. По закону жанра должен быть ещё молоденький лейтенант, хороший парень, но в силу неопытности и поспешности, допускающий на первых порах серьёзные просчёты, но зато в конце, рискуя жизнью, именно он задерживает преступника в неравной схватке один на один. Для создания дополнительного

конфликта полковник – непосредственный начальник следователя, руководствуясь опасным в таком деле соображением – скорее раскрыть преступление – готов пустить группу по ложному следу, невольно становясь пособником истинных преступников. Следователь отстаивает свою точку зрения, рискуя карьерой, и в этом конфликте в решающий момент ему помогает мудрый убелённый сединами генерал. Единственной деталью, оказавшейся достоверной в советских детективных фильмах, было то, что оперативники работали в штатском. А в остальном, хоть и несколько сумбурно, но каждый делал своё дело без чьих-то указаний. Шефа раскусить не удалось. Ручейки информации не стекались в одно место, по крайней мере на этом этапе следствия, И Игорю приходилось-таки разрываться на части. Ему помогало то, что дело двигалось гораздо медленнее, чем это показывалось в фильмах. Приноровившись, Игорь успевал оказываться в нужный момент как раз в самом интересном месте.

К двенадцати часам труп увезли, жильцов опросили, и опергруппа уехала, попросив по возможности из города не уезжать.

– Вот натоптали-то окаянные, – проворчала Аполлоновна, проверяя хорошо ли захлопнулась дверь за оперативниками. – Михаил Семёныч, кажется, в эту неделю ваша очередь по местам общего пользования, – вкрадчиво проговорила она, проходившему по коридору уже в костюме и с портфелем Предводителю квартиросъёмщиков. Так Игорь окрестил Михаила Семёновича Кузенкова за то, что тот добровольно принял на себя почётные обязанности по составлению графика дежурств по квартире и снятию показаний счётчика электричества.

– Лучше вас знаю, что моя, уважаемая Глафира Аполлинарьевна, – отвечал составитель графика. – В субботу, как всегда, всё будет блестеть, а сейчас разве не видите – на работу спешу. И так полдня с этим тр… ммм делом потерял, и всё в счёт отгулов. А вообще-то, мероприятие, так сказать, нынче внеплановое, хорошо бы силами пенсионеров, учащейся молодёжи и тунеядцев субботничек организовать по ликвидации последствий.

Произнося слово тунеядцы, он выразительно посмотрел на дверь Ларисиной комнаты. Будто поддавшись гипнозу, дверь открылась, и на пороге появился Борис Игнатьевич, тоже в костюме, с дипломатом в руке, деловито поглядывая на часы Seiko. Костюм его выгодно отличался от польского десятилетней давности костюма Кузенкова. На тучном теле Бориса Игнатьевича ладно сидела новенькая финская тройка. Благодаря бабе Глаше, задержавшей Михаила Семёновича, Борис Игнатьевич Переверзев опередил своего конкурента по желанию сходить кой-куда на дорожку.

Кузенков и Переверзев оба были сов. служащими, но как красноречиво свидетельствовали их костюмы служить советскому союзу можно очень по-разному. Маленький инцидент с туалетом ещё раз доказал постоянство Фортуны в своих пристрастиях. Завершив дела домашние, Переверзев и Кузенков отправились на службу: один на трамвае, другой в “Жигулях”.

Валера затаился в своей комнате, видимо залёг спать после дежурства. Его жена Анна ещё до ухода оперативников отвела детей в сад, а затем, дав показания, и сама ушла на работу.

Аполлоновна поскреблась в Ларисину дверь:

– Ларочка, я сейчас уйду на часок, а с грязью потом разберёмся, когда вернусь, ладно?

Старуне явно не терпелось поскорее отправиться в свой клуб, где уже наверняка собрались его завсегдатаи, гадая, к кому это приезжало сегодня утром столько машин с официальной раскраской. Да, сегодня ей будет о чём порассказать соседушкам, не то что обычно, её выступление ограничивались лишь сводками о том, кто из мужчин промахнулся мимо унитаза, да у кого суп выкипел.

– Ладно, баба Глаша, идите. Я сама справлюсь, – неожиданно миролюбиво ответила Лариса.

– Ну, не управишься, так я подмогу, когда вернусь, – мелко семеня к своей комнате, пробормотала, сражённая таким альтруизмом старуня.

Глава 3. Игорь начинает расследование

Игоря распирало начать собственное расследование, но в одиночку это было не так интересно – нужен был компаньон, Ватсон, с которым можно было бы делиться своими мыслями и догадками. Конечно, он сразу подумал о Курочкине и пошёл звонить ему, но тот был, видимо, в школе.