Странности любви
Шрифт:
Полина улыбнулась, глядя, как Зоя, с удовольствием отбросив тяжелые вилы, побежала к огромному бидону с водой, поставленному заботливым руководством у края поля. Вода в нем катастрофически испарялась. "Дайте мне, а то помру!" — бросилась ей вслед Нефертити и зачерпнула из огромного бидона. Тут же подскакал Галкин и, вклинившись между сестрами, пил поочередно из их кружек.
— Удобно устроился, — хмыкнул комиссар.
— Завидуете? — сострила Полина и тут же пожалела: Александр Витальевич посмотрел на нее с осуждением.
— Гляну,
— Не уходите, — Александр Витальевич осторожно взял Полину за руку. — Лучше посмотрите, какая вокруг красота: солнце, небо, зелень. Даже бабочки летают — как летом. Кто знает, повторится ли когда такой день? Во всяком случае, для нас с вами…
Полина мягко высвободила руку, зашагала к соседнему полю. "Вы что, всерьез, Александр Витальевич? Оглянитесь вокруг — столько молоденьких, симпатичных студенток! Зачем вам я? — И тут же с неистребимой, чисто бабьей гордостью, подумала: — А я еще могу нравиться…"
Но тут же спохватилась: "Как там Дашка и Володя?"
Не оставляющая все эти дни тревога о доме почему-то притупилась. Полина с ужасом поняла, что мысль о семье сегодня впервые пришла ей в голову.
— Полина Васильевна! — окликнули ее.
Обернувшись, увидела Галкина. Она круто развернулась, изменив маршрут, пошла навстречу. Галкин был чем-то радостно взбудоражен. "Опять что-то придумал", — догадалась Полина. И точно:
— Товарищ бригадир, — в обычной, слегка балагурной манере, еще издали закричал он. — У меня рацпредложение.
— Опять? — ужаснулась Полина размаху его трудового энтузиазма. — Что значит высбожденная энергия масс!
— Ну! — согласился Галкин, шагая рядом. И кивнул на мешки: — Как-никак, свой труд, не чужого дяди. Жалко!.. Ведь в этих хламидах картошке гнить еще проще, чем в кучах. Так вот, рацуха: давайте мы сами ее реализуем, а?
— Как это?
— Молча. Возьмем машину — и прямым ходом к потребителю, который, как вы знаете, жаждет. — И, самодовольно кивнув в сторону бригады, азартно вспарывающей вилами землю, похвастался: — Вон как пчелки трудятся. Одна Нефертити чего стоит! Хоть сейчас арендный договор заключай.
— Ей ферма нужна, — поддержала шутку Полина. — Она коров доить любит.
— В атласных туфельках? — вспомнил Галкин. И, возвращаясь к прерванному разговору, предложил:
— Нам бы какой-нибудь завалящий грузовичок, а остальное — мы сами. И убираем, и грузим, и на рынок поставляем, и деньги назад привозим, только выручку считай! И главное — совхозу выгодно, ведь мы только половину, прибыли себе, а остальное — им.
Полина молча смотрела на Галкина.
— Ладно, уговорили: сорок — себе, а шестьдесят — им. Нет, выгода-то какая, а?
— Вы, Галкин, с директором поторгуйтесь. Вон он как раз и подъехал.
Они направились к притормозившему у конца поля "газику".
Пропустив вперед бригадира, Галкин атаковал директора, вкратце изложив ему свое рацпредложение.
— Всего тридцать процентов нам, а остальное — вам, — распаляясь перспективой, торговался с директором. И, не заметив во взгляде директора большого энтузиазма, уступил: — Ладно, поговорю с ребятами, может, и на двадцать пять согласятся. Нам бы только грузовичок…
— Размечтались!
— Неужели в совхозе машин нет?
— Машины есть, нет горючего. По всей стране сейчас страда, читали небось?
— Зачем же мы убираем? Раз вывозить не на чем?
— Вот-вот дадут. Обещали.
— А когда вам дадут, вы нам отслюните? — снова вдохновился Галкин. — Для совхоза-то выгода зато какая!
— Какая там выгода! Тут бы с государством рассчитаться! — отмахнулся Дормир и прибавил шагу: бригадир о чем-то громко спорил со студентами.
— Что за шум? — подошел к ним директор.
— Нет, вы посмотрите, что они делают! На вилы картошку натыкают, подлецы!
— Эй, полегче! — возмутился Беспутнов, осаживая кричащего бригадира.
— Это же вредительство! Картошечка-то какая!
— Эли-итная! Она же белая, как ангел, а он ее — насквозь! — бригадир протянул комиссару проткнутый вилами клубень.
— А он что, сквозь землю светится, ангел ваш? — возмутился Беспутнов, обращаясь тем не менее к комиссару. — Случайно прокололи, когда выкапывали.
— Нет, не случайно! — настаивал бригадир. — А специально! Чтобы лишний раз не наклоняться, на вилы ее насаживали. Специально! Смотрите, вон еще одна. И вон, и вон… Все проколотые.
— Мы в институт сообщим, — сурово пригрозил директор. — Напишем, как вы работаете…
— Совсем неплохо они работают, — вступился за студентов комиссар. — Половину поля уже убрали.
— Это не уборка, это вредительство!
— Зачем зря кричать? — вмешался подбежавший на шум командир. — Надо разобраться.
— Верно, — поддержала подошедшая следом Анна Ивановна. — Студентам еще спасибо надо сказать, что они вилами ворочают.
— Ба-альшое спасибо, — сдернув кепку, переломился в шутовском поклоне бригадир. — Облагодетельствовали.
Полина глянула на облокотившуюся подбородком на черенок вил Нефертити, молча взирающую на разгорающийся скандал.
— И вообще все вручную. У студентов вон суставы на пальцах болят.
— Белоручки! — глаза директора загорелись неистребимой классовой ненавистью. Но, верно оценив обстановку, Дормир поспешил перевести ее классовую сущность в социальную: — Вообще работать не умеют, маменькины сынки да дочки! У меня картошка из-за них золотая выходит.
— Так и покупали бы на валюту, — бил по больному комиссар. — Дешевле было бы и вам и государству.