Странные люди
Шрифт:
Отмерянные им минуты прошли, но в них уже не было никакого смысла. Пакость был слишком озабочен поведением Лиса, да и ему самому было не до того.
Не прерывая разговора, они подхватили оставшиеся пакеты и не спеша двинулись к корпусу.
– Белый Зверь, - повторила задумчиво Немо, обнимая пакет с книгами, как мягкую игрушку. Плечом она убрала со лба тяжелую отросшую челку, но через миг та снова завесила ей глаза.
– Ты слышала уже о нем? – спросила Спящая, подстроившись под ее шаг. Щедрое солнце сделало ее бледные веснушки ярче, а щеки загорели.
– Не припомню.
Услышав знакомое имя, Пакость остановился и обернулся. У него было лицо человека, который едва не проморгал возможность сделать величайшее открытие.
– Так может, это и есть Крылатый Страж? Тогда я знаю, как его уболтать не удирать. Это ж фактически мой защитник, так он тогда говорил…
– Не может быть, - уверенно сообщила Немо.
– Это же их имена. Лис бы не спутал. Это же все его друзья. И реальность их была доказана, когда Спящую нам вернули.
Тон ее был такой странный, что все остальные обернулись на голос. Немо неотрывно смотрела на облупившиеся статуи читающих пионерок, возле которых любила сидеть, и если бы не Спящая – споткнулась на первой же яме. Сомнение, которое ее мучило, ощущалось кожей. Если Кит оставался редким скептиком, Спящая верила во все с опаской, а Пакость принимал любое столкновение с чем-то необычным как вызов, то Немо пыталась принять и понять позицию Лиса. Даже самые глупые и абсурдные ее детали.
– Ты сейчас скажешь, чтоб мы от него отстали, потому что он знает, что делает, - мрачно констатировал Пакость, перекладывая пакеты в другую, свободную руку.
– Он всегда знает, что делает, - возразила Немо совершенно бесцветным тоном, как всегда, когда старалась не поймать чужих эмоций.
– Но контролировать его все же стоит.
Едва зародившаяся размолвка рассыпалась пылью от дуновения легконогого ветра, пахнувшего сухой травой и капельками сосновой смолы. «Ец» после двух дней разлуки снова собрал всех пятерых под своими колючими зелеными крыльями и никак не хотел допускать, чтобы его обитатели разругались. Обсудили дела и хватит.
Солнце здесь, за потерявшейся в сорняках оградой, светило мягче, ветер не бил по лицу раскаленным дыханием, как в умирающем от жары городе, а ласково хватал за щеки теплыми пальцами. Может, Кит просто успел соскучиться по этому месту, и от того оно представало перед ним в таких радужных красках, но почему тогда тот же Пакость не продолжил цепляться к Немо? Соскучился по ним двоим? Может быть.
Они шли по аллейке, и разросшиеся кусты шелестели и пели им вслед звонкими птичьими голосами, а акации тянули скрипучие костлявые руки в пугающем, но дружеском жесте. Там, в уже привычном, уже не таком холодном и чуть менее пыльном корпусе прятался, изгибая новое кошачье тело, Тук-тук-тук, а из окон соседнего выглядывал настороженно невидимый Плакса, там, в душевой, тяжело дышала, подставляя солнцу блестящие бока, Большая Рыба, замурованная в пол, таились в заточении своих бумажных клеток Мышкокошка и Звездная Птица, Крылатый Страж и Король Змей, дожидаясь ночи, чтобы покинуть их и прийти в чужие сны, а маленький лоскутный монстр с длинным тряпичным хвостом прятался в пустой комнате среди книг.
Ловя себя на том, что почти предвкушает встречу со всеми этими странностями, Кит вспомнил свои ощущения, когда вернулся домой после месяца в «Еце» и мысленно поразился себе. Возвращение в лагерь по ощущениям было больше похоже на возвращение домой. Вслух он этого говорить не стал.
Они, охваченные какой-то эйфорией, болтали о надоевших всем комарах, о том, что Спящей намного лучше и это заметно, о том, что надо понадежней спрятать коробку с подарком для Лиса и о том, как он обрадуется новым карандашам, о том, что Кит взял фонарик и это то, чего им недоставало, о том, что лампочки мигают, а купить их никто не додумался, и о том, что ночь, наверное, будет очень теплой. Ни о каких серьезных вещах не хотелось ни думать, ни тем более говорить.
Ночь и правда выдалась теплая. Там, за оградой, в кажущемся невозможно далеким городе, она, наверное, была душной, и обитатели многоэтажек-муравейников мучились без сна, распахивали окна и балконные двери, ища хоть капельку прохлады.
Обитатели «Еца» духоты не ощущали. Ночь была как раз такая, чтобы жечь лижущие сгущающуюся тьму костры, бегать по земле босиком до утренней росы и до рези в глазах таращиться на виднеющееся между шапками сосен небо, выглядывая падающие звезды.
От дикого смешения запахов, особенно четких почему-то в ночном воздухе, у Кита кружилась голова. Пахло дымом костра, горящего в ямке на привычном месте, золой, в которой все перемазались с головы до ног, яблочными семечками от сидящей рядом Спящей, печеной картошкой и печеными яблоками, увядшими травами из ее венка, а еще растаявшим, горчащим смолой пломбиром, залитым вишневым вареньем, которое привезла Немо и Новым годом. Новым годом пахло оттого, что практически все апельсины были почищены и съедены, а запах их корочек смешался с запахом игл. Лисьи яблоки, конечно, не мандарины, но у Кита это сочетание вызывало именно такие ассоциации.
Сам Лис, кстати, никуда не спешил убегать. Носился кругами, аккуратно складывал в свои бездонные карманы апельсиновые корочки, без конца сыпал своими фантастическими сказками о Лисьих яблонях и солнечных кроликах, а потом, жмурясь от счастья, сел в уголке рисовать при свете костра.
– А что Лис будет рисовать? – спросила Спящая, подсев к нему поближе.
– Лис уже придумал?
– Пока не совсем, - признался младший, ровными рядами выкладывая на земле рядом с собой карандаши.
– А может, Белого Зверя? – предложила тем же тоном Спящая.
– Того, о котором ты рассказывал? Нам бы всем было интересно на него посмотреть.
Рыжий задумчиво посмотрел на лист бумаги, потом неуверенно взял синий карандаш и, постучав им себя по носу, улыбнулся девушке.
– Лис думает, что можно и его. Сейчас попробует…
Немо, сидящая на качели в тени, улыбнулась, оценив маленькую хитрость Спящей. Это был самый простой способ раскрыть загадочного Белого Зверя.
Кит вытянул ноги и подкинул в костер сухих веток из быстро тающей кучи. Он сидел прямо на земле босиком и чувствовал, как печет пламя мизинец на правой ноге.