Странные приключения Ионы Шекета. Часть 1
Шрифт:
Я бы с удовольствием вернулся в Зман-патруль, но меня не взяли бы — слишком стар. С неменьшим удовольствием я отправился бы в новое межзвездное путешествие, но было так трудно выбрать себе достойную цель, что я даже не стал тратить на это мысленных усилий. Подумав, я направил свою колымагу в сторону планеты Камбикорн, где располагался известный в Галактике Оккультный университет, диплом об окончании которого уже двадцатый год пылился в моем компьютере в самой почетной директории.
— Кого я вижу! — воскликнул ректор университета Миасс Евскарит, когда я распахнул дверь его кабинета. — Хотите продолжить образование,
— Благодарю, — сказал я. — Я бы хотел продолжить свои исследования. Есть идеи, я ведь работал в последние годы в Институте безумных изобретений…
— О! — воскликнул Миасс Евскарит. — И какие же идеи бродят в вашей замечательной голове?
— Я убедился в том, что живущие ныне изобретатели не способны придумать новинку, которая была бы гениальна до безумия. И мне не остается ничего иного, как обратиться к изобретателям, уже покинувшим мир.
— Ну-ка, ну-ка, — с интересом произнес ректор и подпер обе свои головы пятью своими руками.
— Я говорю об извлечении прошлых инкарнаций, — сообщил я.
— Ну-ка, ну-ка, — повторил Миасс Евскарит, не сразу поняв гениальность моего предложения.
— Помнится, — сказал я, — в бытность студентом я делал курсовую работу по определению собственных инкарнаций. Я знаю, например, что прожил восемнадцать жизней, в одной из которых был женой священнослужителя в иерусалимском Храме, в другой — охотником в вымершем африканском племени Уххухуту, и так далее. Так вот, моя восьмая инкарнация — придворный механик Его императорского величества Аммариха Восьмого с половиной, монарха с планеты Диркун. Звали меня тогда Иабурком, и я изобрел для сюзерена много замечательных приспособлений, прославивших его имя. Я уверен, что эта моя инкарнация была бы очень полезна…
— Понятно, — прервал меня Евскарит. — Кто же мешает вам войти в контакт с этой вашей инкарнацией и поговорить с ней о печальной судьбе изобретателей? Ведь, если я не ошибаюсь, в той инкарнации вы были умерщвлены растворением в кислоте, поскольку осмелились возражать императору, когда тот…
— Не нужно вспоминать о неприятном! — воскликнул я. — Нет, я не хочу говорить с Иабурком. Я хочу, чтобы Иабурк жил сейчас и здесь. Я уверен, что он сможет изобрести такое…
— К сожалению, — сухо произнес ректор, — вы должны знать, Шекет, что прошлое невозвратимо. Иабурк жил и умер, и с этим ничего не поделаешь.
— Категорически не согласен! — воскликнул я. — Думаю, что мне удастся извлечь личность Иабурка…
— Личность — может быть, — нехотя согласился Евскарит. — А где вы возьмете для него тело? Личность без тела вряд ли будет способна изобретать — вы же знаете, что призраки лишь стонут о покинутом ими мире!
— Мне не нужен призрак Иабурка, — отмахнулся я. — Я намерен воссоздать себя в восьмой инкарнации.
С этими словами я покинул кабинет ректора и отправился в знакомую лабораторию, где я провел когда-то пять лет, ставя эксперименты по общению с душами великих покойников. Я включил распознаватель сутей, отыскал в себе затаившуюся инкарнацию и произвел обмен личностями прежде, чем Миасс Евскарит догадался отключить энергию в здании университета.
Я встал с ложа, потянулся и подумал, что Его величество Аммарих Восьмой с половиной будет недоволен, если я к завтраку не изобрету чего-нибудь, способного развлечь монарха хотя бы до обеда. Обстановка показалась мне незнакомой, и я сразу понял, что все это проделки Ионы Шекета, которым мне предстояло стать в моей восемнадцатой инкарнации.
Ну и ладно. Аммарих Восьмой с половиной — вовсе не тот хозяин, расставшись с которым я стал бы лить слезы.
Я обошел помещение и понял, что здесь все нуждается в усовершенствовании. Стол, например. Почему у него неподвижные ножки? Или стены — разве не лучше было бы обойтись без них? Не говоря уж о студентах, стоявших вокруг меня и глазевших, будто впервые видели живого изобретателя. Студентам следовало бы укоротить лбы, это пошло бы на пользу их умственному развитию — ясно ведь, что большой лоб приводит к значительному испарению мыслей и, как следствие, к слабоумию!
Открылась дверь, и вбежал ректор университета Миасс Евскарит.
— Шекет! — воскликнул он. — Зачем вы это сделали?
— Мое имя Иабурк, — с достоинством сказал я. — И мне нужны, во-первых, семь моих единоутробных жен, а во-вторых, пещера, в которой я мог бы заняться изобретательством.
— Единоутробных жен? — растерялся ректор.
— Да-да, — нетерпеливо сказал я. — Одной из них можете стать вы сами, ведь даже Аммарих Восьмой с половиной не отказывался от этого, когда был в хорошем настроении!
— Но я… — пролепетал Евскарит, и я не стал его слушать. Я взял его и еще шестерых студентов (кажется, среди них были две девушки, что, конечно, не играло никакой роли), исполнил свой супружеский долг и стал наконец готов к процессу изобретательства.
— Уф-ф, — сказал ректор, отпав от меня, — никогда не думал, что процесс размножения на вашей планете, Иабурк, происходит таким образом.
— Да вы вообще не способны думать, — сообщил я и покинул помещение, оставив ректора и студентов прикладывать холодные полотенца к лбам, покрытым синяками от моих супружеских действий.
Пещеру я нашел неподалеку от главного корпуса. Вообще-то это был ангар для субпространственных одноместных кораблей, но на какое-то время помещение можно было назвать пещерой — дело ведь не в названии, а в сути.
Я сел посреди пещеры и начал изобретать.
Сначала я изобрел способ перемещения между звездами без помощи звездолетов. Способ был древним как мир, и я удивлялся, почему моя восемнадцатая инкарнация, этот Иона Шекет, не додумался сам. Почему по земле он ходит пешком, а от звезды к звезде перемещается в громоздком и шумном аппарате? Ноги нужно разминать, вот что! Или они здесь даже не знают, что в ногах только правды нет, а энергии, необходимой для звездных прогулок, вполне достаточно? Ведь в пятках находятся приемник и излучатель космического биополя!
Я активизировал эти узлы в собственном организме и немедленно поднялся в воздух, вызвав изумление у рабочих, находившихся в пещере. С воплями ужаса они разбежались, а я попробовал сделать несколько шагов, болтая в воздухе ногами. Трудновато, конечно, но можно привыкнуть. У себя на Диркуне я обычно пользовался реактивными клапанами в своих нижних присосках, но здесь я такой возможности был, конечно, лишен.
С некоторым трудом я вылетел в широко раскрытую дверь пещеры и, увидев простор неба, пришел в экстаз — замечательное состояние, без которого не совершишь межзвездного перелета.