Странный брак
Шрифт:
Йожи Видонку оскорбило столь невысокое мнение молодого барича, и он с обидой отвечал:
— Ну подождите, еще услышите об этой машине.
— Когда же?
— Да, может, сегодня вечером!
— Ведь вечер-то на носу, почему же не сказать часом раньше, если это что-нибудь стоящее? Должно быть, и не ты делал-то. Слухи идут, тут работало немало мастеров; ты, видно, слышал звон, да не знаешь, где он, а еще хвастаешься чужими успехами. А как обрадовалась бы твоя маменька, если б я рассказал ей о твоих успехах! Да только я здесь не останусь до вечера.
— Уедете?
— Скорее всего!
— А вы не проговоритесь никому?
— Сам посуди, могу ли я тебе зла желать? Да и матушку твою я не собираюсь огорчать.
— Бедная маменька! Ах, какое жаркое из свинины с фасолью умеет она готовить! — расчувствовался парень. — Ну ладно, откроюсь я перед вами, только смотрите — уговор дороже денег! А то несдобровать бедному Йожке. Идите-ка сюда поближе, я вам объясню… Я такую машину сделал, что она пол на место потолка поставить может, а потолок на место пола.
— Послушай, Йожи, говори-ка ты лучше по-словацки. Так я скорее тебя пойму.
— Хорошо, барич. — И Видонка перешел на словацкий. — Так вот, говорю, сделал я такую машину, что она целую комнату поместит в другую.
— Что за машина такая? Даже комнату может опустить?
— Да не опустить!.. Поднять!.. Впрочем, один черт! Да не все ли равно, подкатится ли кость к собаке, или она сама за ней побежит?
Бернат призадумался.
— А в каких же это комнатах понадобилась такая перестройка?
— В канцелярии барона и в той, что над ней. Не хвалясь, скажу: отличная работа! Жаль, что барич не смог взглянуть.
— А кто живет сейчас там, наверху?
— Кто, кто? Барышня! Ох и красавица же она! И вот сегодня ночью моя машина, — а обошлась она барину в копеечку, — должна кого-то насильно поднять к барышне в комнату. Сам черт тут не разберет. Будто этот слюнтяй не может на своих ногах к ней подняться!
Бернат отпрянул, как ужаленный. Теперь ему все стало ясно.
Обезображенный рот Видонки скривился в улыбку, но вдруг, швырнув свою шляпу на землю, он ударил себя кулаком по лбу.
— Что это вы так испугались, барич? Неужели я проболтался? Уж не вас ли собираются поднять ночью на этой самой машине? А?
Но Жиге Бернату было не до разговоров; прямиком, через кусты и цветочные клумбы, помчался он к господскому дому.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Немалое время безуспешно бродил Жига по дому. Это было огромное здание, к которому каждый из предков Дёри считал своим долгом пристроить что-нибудь в своем вкусе: кто в романском стиле, кто в стиле барокко, а кто просто так, как вздумалось деревенскому каменщику.
Нежилые части здания осели, кое-где потрескались стены; здесь обитали лишь совы да летучие мыши. Древний замок, стоявший на холме, напоминал своим видом старую, сморщенную барыню, уже опирающуюся на костыль, но все еще грезящую о молодости под шелест деревьев, щебетанье птиц и жужжание пчел.
Бернат обошел всю знакомую ему жилую половину дома, заглянул во все углы, но нигде не встретил ни души. Только шимпанзе Кипи, с перевязанной задней лапой, лежал на подстилке в комнате, ранее принадлежавшей гувернантке, и громко стонал.
Кипи на своей шкуре познал превратности любви, — больше он уж никому не поднесет цветов.
— Эй, есть тут кто-нибудь? — громко спрашивал Бернат. Но ему никто не ответил.
Сквозь землю, что ли, провалились все обитатели дома? Вдруг молодому человеку показалось, что его кто-то зовет:
— Жига! Жига Бернат! Скорей сюда!
Не было никакого сомнения, что голос принадлежал графу Яношу. Он звучал глухо, словно шел откуда-то из-под земли, — впрочем, возможно, это была только галлюцинация. Но если это действительно был голос Яноша, то доносился он, должно быть, с первого этажа. Странно, ведь там сейчас никто не живет, — этот полуподвал служил когда-то тюрьмой. Правда, так было в те далекие времена, когда один из первых владельцев замка, некий Кручаи, еще осуществлял свое Jus gladii [Право меча — право феодала казнить крепостного (лат.)]. Рассказывают, что на том месте, где ныне оранжерея, Кручаи приказал обезглавить свою красавицу жену.
В нижнем помещении, сыром и мрачном, не жили даже слуги. Однако Бернат вспомнил, что Дёри как-то в разговоре заметил, что терпеть не может запаха крестьянских шуб и зипунов, а потому приказал перенести канцелярию, где ему приходится разбирать тяжбы, на первый этаж.
Жига помчался вниз. Однако прошло немало времени, пока ему удалось отыскать в лабиринте лестниц и кривых коридоров путь в канцелярию уездного начальника. На стенах не было ни одной таблички, которая указывала бы путь, но вот у входа в сводчатый коридор Жига наткнулся на скамью для телесных наказаний, рядом валялись колодки. И Бернат решил, что именно здесь и должна быть канцелярия.
Ощупью он стал пробираться вдоль стены по темному коридору, как вдруг его окликнул чей-то голос: — Кто здесь? Не отвечая, Бернат сделал еще несколько шагов.
— Стой! Кто идет? Стрелять буду! — предупредил тот же голос.
— Я, Жигмонд Бернат, гость в этом доме, — отвечал юноша.
— Идите, барич, с богом назад, вам здесь нечего делать! Но Жига упорно продолжал двигаться вперед, пока не наткнулся на двух вооруженных жандармов.
— Где граф Бутлер? — строго спросил он.
— Не мешайте, он сейчас занят. Увидитесь позднее.
— Чем он занят? Здесь совершается какая-то подлость! Что с ним делают?
— Ничего плохого, барич. Хотелось бы мне оказаться на его месте. За одну такую ночь я на два года готов был бы стать сторожевым псом!
Речи эти сопровождались грубым, циничным смехом.
— Пустите, мне надо войти туда!
— Из этого ничего не получится, барич, уж не взыщите и не сетуйте.
— По какому праву вы осмеливаетесь препятствовать мне?
— По такому праву, что, кто не приглашен на свадьбу, тому лучше не ходить!