Странный мир (сборник)
Шрифт:
— Поразительное бескорыстие и высокое благородство, — заметил Главный Советник. — Мы не ошиблись. Они будут достойными наследниками великого Кики Итуморо. Надеюсь, вы согласны со мной, ассистент?
— Простите, господа, — быстро начал ассистент, не отвечая на вопрос Главного Советника. — Профессор подал мне знак, и я должен включить центральный экран. На нем вы увидите трансформированные зрительные образы всего того, что бессмертный Кики Итуморо передает своим наследникам. Над экраном четыре лампочки-индикатора: синяя, зеленая, оранжевая и красная. Вспышка синей лампочки будет означать, что объем информации, наблюдаемой
На пульте управления воцарилась напряженная тишина. Десять пар глаз не отрываясь следили за центральным экраном.
Однако зеленоватый экран оставался светлым и пустым.
— От напряжения у меня в глазах появились радужные круги, — заметил вполголоса один из членов комиссии. — Но мне кажется, я ничего не вижу. Скажите, ассистент, а вы видите что-нибудь?
— Ничего. Экран абсолютно пуст.
— Что это означает?
— Вероятно, лишь то, что первые электроды вошли в соприкосновение с ячейками мозга, уже отмершими из-за старости.
— И таких ячеек может быть много?
— По-разному бывает, господа.
На пульте управления снова стало тихо. Центральный экран продолжал оставаться пустым. Прошло около часа.
— Странно, — пробормотал Главный Советник. — Очень странно! Может быть, операцию прервали.
— Начав эту операцию, ее уже нельзя прервать, — возразил ассистент.
— Тогда в чем же дело?
— Не знаю, сэр, но могу спросить профессора.
Ассистент встал и бесшумно покинул пульт управления.
Когда он возвратился, центральный экран по-прежнему светил пустотой.
— Так в чем же дело? — с легким раздражением спросил Главный Советник.
Ассистент пожал плечами:
— Профессор тоже в недоумении. Все уже заинвентаризованные ячейки мозга Итуморо не содержат никакой информации. Нет-нет, они живы, то есть каждая из них была живой до момента переключения, но, оказывается, они, попросту говоря, пусты.
— Почему пусты?
— Этого я не знаю, сэр. И профессор пока не знает. Может быть, это результат какого-то заболевания, выключившего часть мозга. В этом случае мы рано или поздно доберемся до ячеек, содержащих информацию…
— А нельзя было все это выяснить до операции?
— Это исключено, сэр…
— Слушайте, ассистент, а может случиться, что мы так ничего и не увидим?
— Это граничило бы с чудом, сэр. А чудес, как вы знаете, в наше время почти не бывает…
Прошло еще около часа. На центральном экране ничего не изменилось. Члены комиссии начали проявлять нетерпение. Они тихонько переговаривались, возмущенно пожимали плечами.
— Вызовите сюда профессора, — сказал наконец Главный Советник. — Мы хотим знать, что, собственно, происходит.
Через несколько минут профессор вошел в полукруглый зал пульта управления.
— Я появляюсь здесь в нарушение всех правил, господа, — резко начал он, обращаясь к Главному Советнику. — Я не должен был покидать своего места у изголовья… оперируемого. Вы, конечно, хотите знать, почему пуст экран,
— Чего именно ждать? — прищурился Главный Советник.
— Того, что должно произойти!
— Выражайтесь точнее. Смерти Итуморо? Ведь с каждой минутой этот момент приближается. Не так ли?
— Да.
— Но может быть, он уже мертв, и потому мы ничего не видим на экране?
— Он жив… Еще жив…
— Вы убеждены в этом, профессор?
— Да.
— И вы могли бы доказать нам это, разбудив его и заставив сказать несколько слов?
— Да, но это может ускорить конец. Ведь часть его мозга уже выключена.
— Вы имеете в виду пустую часть?
— Я имею в виду ту часть, из которой мы не получили никакой информации. Ячейки этой части мозга уже разрушены нами при операции.
— Но они не содержали информации. Не так ли? Да или нет?
— Никто этого точно не знает и знать не может, — тихо сказал профессор. — Человеческий мозг — бесконечность. Мы научились извлекать из него лишь то, что, так сказать, «лежит на поверхности» — что связано с деятельностью данной человеческой особи. Каждая клетка мозга содержит бездну иной информации, которую мы еще не умеем извлечь. В частности, я имею в виду ту информацию, которая связана с опытом наших бесчисленных предков. Все это запечатлено где-то там, глубоко, но мы до этого еще не добрались. Я начинаю думать, господа, что мозгу Кики Итуморо присущи какие-то особенности, которых лишен обычный человеческий мозг. Может быть, в клетках его мозга ничто не «лежит на поверхности» и информация, связанная с его личным опытом, неотделима от информации, накопленной предками. Это могло бы служить объяснением его гениальности, но перечеркнуло бы всякие надежды на успех операции. Может быть, Итуморо — из числа тех немногих, наследство которых слишком велико для нас. Так велико, что мы еще не в состоянии распорядиться им, господа.
— Все это не могло прийти вам в голову, профессор, чуть раньше? спросил сквозь зубы Главный Советник. — Например, вчера или сегодня утром?
— А что изменилось бы? Ведь той, глубоко укрытой информации мы извлекать не умеем. Кроме того, мои соображения — гипотеза. Вы вправе были бы не согласиться. И сейчас они остаются гипотезой.
— Что же делать?
— Я уже сказал — только ждать.
— Какая часть его мозга уже выключена, то есть, другими словами, уже потеряна для нас?
— Примерно одна четверть. Когда информация в ячейках памяти отсутствует, ход операции чрезвычайно ускоряется. Если бы мы получали информацию, процесс замедлился бы в десятки раз.
— Разбудите его.
— Это может означать конец.
— Все равно разбудите. Я хочу услышать его голос. Хочу убедиться, что он жив, что он не потерял способности мыслить. Может быть, хоть после этого вам удастся получить из него что-то. Какая ужаснейшая бессмыслица! Из величайшего ума человечества не извлечь ни грана полезной информации! Имейте в виду, всем нам, присутствующим здесь, эта неудача сулит крупные неприятности. Приказываю — разбудить немедленно.
— Вы принимаете на себя ответственность за возможные последствия?