Шрифт:
– Вы не подумайте чего! Я не настаиваю! Но Вы уже не молоды, Вам должно быть сложно… Ну Вы понимаете…
Он смотрел на неё исподлобья и молчал. Время от времени он шевелил узкими, бесцветными губами, но слов не было слышно.
– Вы что-то сказали?
Молодая женщина переминалась с ноги на ногу в узком коридоре его однокомнатной квартиры. Даже днём в коридоре было полутемно, одинокая лампочка без абажура не горела. Женщина несколько раз бросала взгляд на эту лампочку, но не решалась попросить включить свет. Впрочем, она и так знала, что увидит ободранные обои
– Вы ведь подумаете об этом? Хорошо? – молодая женщина сделал жест рукой, как будто собиралась тронуть старика за плечо, но рука её беспомощно зависла в воздухе.
– Если Вам больше ничего не нужно, то я пойду? – проговорила она заискивающе.
Старик по-прежнему не смотрел на неё.
– Закройте за мной дверь! Хорошо?
Оказавшись на лестничной клетке, молодая женщина облегчённо выдохнула. Она осторожно прикрыла за собой дверь и вздохнула полной грудью. Каждый раз, когда она шла сюда, она убеждала себя в том, что этот старик достоин жалости, что он одинокий и несчастный, но каждый раз сталкиваясь с ним, испытывала одни и те же ощущения неудобства, перераставшие в неприязнь к этому странному старику. Она сама не могла объяснить себе причину возникавших у неё ощущений. Было ли тому причиной его дурацкое упрямство или этот вечный затхлый запах старости, она не могла себе ясно ответить на этот вопрос. В любом случае она была довольна, что это «свидание» закончилось, и испытывала сейчас сильное облегчение по этому поводу. Оставшись один старик, запер дверь и, шаркая ногами, прошёл в свою единственную комнату. От женщины в его квартире остался запах духов, терпкий, тошнотворно сладкий он был ему неприятен. У окна здесь стоял стол с двумя тумбами, покрытыми коричневым, кое-где треснувшим лаком и перед ним старый деревянный стул. Окно было неплотно занавешено старой коричневой занавеской со странным рисунком. В комнате не было ни телевизора, ни какой-либо другой бытовой техники. Здесь были только горы книг, два книжных шкафа с грязными стеклянными дверцами и в самом тёмном углу узкая кровать с металлическими спинками, застеленная старым
– Ушла зараза! – пробормотал он с явным удовольствием.
– Ходят, мешают! Работать не дают! – продолжая бормотать, он раскрыл тетрадь на месте заложенным карандашом. На тетрадных листах в синюю клеточку были написаны какие-то формулы, бесчисленные цифры громоздились, наползая друг на друга. Рядом были коряво нарисованные параболические графики. Шевеля губами, старик надел на нос старомодные очки в роговой оправе, придирчиво осмотрел карандаш, острым маленьким ножом подточил кончик, смахнул мусор прямо себе под ноги и погрузился в вычисления. На удивление быстро его старческие пальцы заскользили вдоль листа, нагромождая цифры одну на другую. Иногда он сверялся с небольшим калькулятором, единственным своим помощником.
– А если так попробовать! – недовольно бормотал он себе под нос.
– Так! – рука его зависла над тетрадным листом, он замер, поспешно вскочил едва, не опрокинув стул, натыкаясь на кучи книг, протиснулся к серванту, за стеклом которого вместо посуды также размещались книги разной толщины и высоты. Справа в деревянной рамке стояла чёрно белая фотография, молодой человек и темноволосая девушка улыбались, касаясь друг друга плечами. Старик пробежал взглядом по фотографии и уставился на корешки книг. Секунду подумав, он вытащил толстую книжку название и автор, на которой были написаны на английском и, натыкаясь на предметы, вернулся к столу. Пролистав её, он нашёл длинную формулу и сравнил с только что написанным в своей тетради. Потом счастливо рассмеялся.
– Молодец чертяга! Молодец! – и снова склонился над своей тетрадкой, бормоча что-то неразборчивое и хрипло, неприятно хихикая.
– Хотя так всё равно не выходит! – проскрипел он недовольно.
Когда он поднял голову от своей тетради, за окном было уже темно, он снял очки и аккуратно положил их на стол. Глаза его болели и слезились, он ощущал себя сильно вымотанным и голодным. Старик закрыл тетрадь, помассировал переносицу и пошаркал на кухню. Едва он встал из-за стола, спина его согнулась, а на покрытом глубокими морщинами лице появилось мрачное раздражённое выражение. На грязной кухне старик включил свет, засиженный мухами тряпочный торшер, осветил крохотное помещение жёлтым, угрюмым светом. Рассеянный взгляд старика пробежал по отвисшим вниз поблекшим дверцам кухонных ящиков, он пошаркал к старому холодильнику с полукруглой, как будто раздувшейся дверцей и большой хромированной ручкой. Старик потянул ручку, в холодильнике было темно, провод с вилкой лежал рядом на полу никуда не подключённый. Старик тяжело вздохнул и закрыл холодильник.
Конец ознакомительного фрагмента.