Странствие Сенора. Трилогия
Шрифт:
Он подавил в себе сожаление, растерянность и ужас, которые завладели его сознанием в результате случившегося. Ему оставалось лишь упорно двигаться по пути, предначертанному судьбой, и учиться жить без надежды.
В какой-то момент у Сенора возникла необъяснимая уверенность в недолговечности его союза с Люстиг и Суо. Когда-нибудь (может быть, очень скоро) интересы спутников перестанут совпадать, и они исчезнут – каждый выберет себе реальность, наилучшим образом подходящую для достижения цели, удовлетворения желаний, осуществления тайных планов…
Он не хотел думать об этом. В конце концов, его ожидало полное тайн и неразрешимых загадок
Наконец одноухий пожал плечами, словно смирился с неизбежностью появления гостей. Если не сумел изменить мир – прими его как должное. Этот неписаный закон Тени был в крови у аборигена.
Одноухий поднял руку и показал в сторону замка.
Холодный Затылок кивнул и повторил жест человека из Тени. Камень в перстне Бродячего Монаха полыхал багровым огнем.
Воины на крылатых псах окружили пришельцев. Все вместе они двинулись к замку. Собаки подолгу парили, мягко отталкиваясь от тверди и расправляя кожистые крылья. Всадники укорачивали их прыжки, стараясь не опережать слепых бесшерстных лошадей.
Они взбирались по ступеням, вырубленным в скалах, которые когда-то находились в Срединном Мире, в древнем королевстве Ксантрия, а там обитали люди и племена хошинхо; потом скалы стали островом, который перемещался в изменчивом океане Зыбкой Тени, неся на себе замок Шаарн…
Здесь уже не нужно было держать сознание в постоянном напряжении, ежесекундно собирая воедино распускающиеся нити реальности, – ведь Призрачный Замок сам по себе являлся Следом, Пребывающим Неизменным.
Сенор испытал огромное облегчение, ступив на узкую каменистую полосу естественной бесформенной суши, которая протянулась вдоль замшелых стен замка, вздымавшихся на невообразимую высоту.
В то же мгновение окружающий ландшафт стал меняться, освободившись от сковывающего влияния Следа Торра. Твердь, созданная магией Меча, исчезла. За спинами людей возникли бушующие вихри пламени; внизу, под воспарившим в пустоте замком, зажглись незнакомые небесные огни, а с обеих сторон разливались бесконечные ослепительные потоки жидкости, густой, как расплавленное стекло…
Слепые лошади из Мургуллы испуганно жались друг к другу. Инстинкт гнал их подальше от огня. Псы из Призрачного Замка, привычные ко всему, спокойно и уверенно взбирались по усыпанной обломками скал лестнице к узкому темному провалу в почти неприступной, изъеденной лишь ветрами Хаоса стене.
Глава четвертая
Аудиенция
Поскольку необходимости говорить не было, ритуальные раковины Шаарна оглушительно ревели, отгоняя всякую нечисть, которой могли оказаться и сами странники Тени. От этого низкого рева закладывало уши, а невольно возникавшая дрожь мешала Сенору сосредоточиться.
Не располагало к приятному времяпровождению и лицо единственной женщины, которую он увидел в этом более чем странном месте, – та наблюдала за происходящим из глубокой ниши в стене. Воспользовавшись магическим зрением, Сенор рассмотрел ее во всех подробностях, и она произвела на него не лучшее впечатление.
Лицам здешних мужчин серый цвет кожи придавал лишь мрачность, но красивое
Сенор лихорадочно искал причину своего интереса к этой женщине и не находил ничего, выходящего за туманные границы предчувствий. Но запах опасности, исходивший от нее, был настолько сильным, что придворный Башни просто не мог позволить себе от него отмахнуться. При этом он оставался внешне расслабленным, а его лицо сохраняло бесстрастность.
Затем ему пришлось отвлечься от таинственной незнакомки и общаться при помощи знаков со здешним королем. Костюм и мантия правителя были увешаны огромным количеством любопытных предметов – от амулетов из костей до сложнейших безделушек из металла и стекла. В довершение всего с плеч короля свисала синяя искрящаяся шкура, от которой исходил едва слышный, однако очень чистый и мелодичный звон. Странное существо, похожее на огромную летучую мышь, но без глаз, вцепилось когтями в поющую шкуру и уткнулось рылом в ухо хозяина.
Король вполне доходчиво объяснил, что трое странников не относятся к числу желанных гостей и им придется заплатить даже за ту скудную пищу и недолгий приют, которые они здесь получат. При этом король не будет убит горем, если пришельцы покинут Призрачный Замок как можно скорее. Холодный Затылок не осуждал его за суровость. Он уже понял, что странствие по Тени дурно влияет на характер. Оставалось заключить сделку, выгодную обеим сторонам.
Человек Безымянного Пальца перебирал в уме предметы и тайны, которые могли представлять интерес для правителя блуждающего королевства, – свои собственные амулеты, загадку возвращения Люстиг, искусство превращений Суо. Но амулеты стоили здесь слишком дорого – почти столько же, сколько стоила жизнь, – а тайны спутников были чужими тайнами. Отчасти Сенор рассчитывал на помощь превращенного карлика, которому замок и все происходящее здесь были подозрительно хорошо знакомы.
Сенор безуспешно бился над тем, чтобы выяснить, знает ли король о Храме Спящих Младенцев, Завесе Мрака, Мерцающем Саркофаге или просто о местах, которые обладают в Хаосе постоянством. Как передать жестами смысл подобных вопросов? И тут он вспомнил о своих собственных, почти безнадежных поисках в Кобаре…
Пленник шевельнулся внутри черепа, и ужасная боль коснулась нервов. Эта боль подстегнула Сенора. Он был готов на все что угодно, лишь бы пытки прекратились. Но король ничего не понимал в его отчаянной жестикуляции.
Абсурдные «переговоры» спасло от полного краха неожиданное вмешательство Люстиг. До этого карлик с хитрым видом взирал на представление и, кажется, посмеивался про себя.
В конце концов ему надоело наблюдать за тщетными потугами Сенора пробиться сквозь незримую стену, и Люстиг внезапно заговорил на древнем языке Ксантрии. Это возымело едва заметное, но все же не ускользнувшее от пристального взгляда Холодного Затылка действие.
Одна из побрякушек, укрепленных на мантии короля, распахнула свои створки. Спрятанная под темным стеклом спираль начала вращаться. Именно это вращение, приводившее к чередованию тьмы и тусклого света, который не мог бы сделать менее темной даже крысиную нору, оказалось первым косвенным признаком интереса к чужеземцам.