Странствия хирурга: Миссия пилигрима
Шрифт:
Витус огляделся. Помещение и в самом деле было чудовищно запущено. Лучшего рассадника чумных блох и страшных миазмов и не придумаешь. Что там говорил фанатик Арнульф фон Хоэ? Змея вновь подняла голову и воскресла? Уже есть десятки тысяч мертвых? Преувеличение, разумеется. Безмерное преувеличение. Но дохлая крыса у него под ногами придавала словам безумного флагелланта иной смысл. А что, если чума все-таки вспыхнула снова? Невозможно себе представить, что тогда ожидает эту страну и ее жителей…
— Мы не можем ночевать в этой грязной дыре, — твердо сказал Витус, повернувшись к своим спутникам. Все уже сбежались в комнату Антонеллы и теперь безмолвно таращились на мертвое животное.
Фабио почесал в затылке. Его хорошее настроение быстро улетучилось.
— Если не здесь, то где, хирург? Снаружи жутко холодно. Давайте зададим трепку хозяину, чтобы он, по крайней мере, прибрался, тогда еще куда ни шло.
— Нет-нет, здесь ни в коем случае нельзя спать. Эта крыса могла сдохнуть от чумы, а это значило бы, что постоялый двор заражен. Повсюду могут скакать смертоносные блохи.
— Чума? Смертоносные блохи? No comprendo! Ничего не понимаю. Не накликай беду!
Витус объяснил, как зарождается чума, не вдаваясь в подробности и ограничившись самым главным. Магистр поддерживал его по мере сил. Прошло какое-то время, прежде чем Фабио, Гвидо и Антонелла осознали скрытую опасность и согласились ночевать под открытым небом.
Приняв решение покинуть постоялый двор, все были готовы пулей вылететь из логовища черной смерти, но все же Витус не поленился и побежал на кухню, чтобы предупредить хозяина. Владелец заведения лежал в углу и, исторгая нечленораздельные звуки, разевал рот, словно рыба, выброшенная на землю. Не переставая поглаживать кувшин с вином, будто женскую грудь, он размахивал другой рукой в воздухе, сотворяя нечто напоминающее крестное знамение.
От напившегося до бесчувствия хозяина можно было ожидать только рвоты, а без этого удовольствия Витус вполне мог обойтись. Он хотел было прихватить пару одеял, которые пришлись бы весьма кстати на улице, но оставил эту затею. «Один Бог знает, — подумал он, — сколько блох я таким образом вытащу наружу».
Не теряя больше ни минуты, он выскочил вслед за остальными.
Ночь была холодной, настолько холодной, что утром, когда они встали, у всех ломило суставы. Луга были покрыты инеем, а изо рта вылетали белые облачка пара. Фабио стряхнул с себя свои покрывала и простонал:
— Но dormite male!В такую холодину не слишком хорошо спится. — Потом он первым делом задал своим жеребцам корма из мешка, а затем с двумя деревянными ведрами отправился на поиски ближайшего источника, потому что животным была нужна вода.
Остальные также выпростались из брезента и накидок, при этом оказалось, что Энано с Антонеллой спали, тесно прижавшись друг к другу. Ни у кого не было желания гадать, случайно это или намеренно: было еще слишком холодно. Пока Магистр, мучительно зевая, отыскивал свои бериллы, Витус пошел к источнику, прихватив с собой котелок, чтобы потом, когда они разведут костер, сварить суп.
Когда он вернулся, все уже были на ногах. Фабио возился у своей повозки, пытаясь найти ящичек с грибами и тыквой, Гвидо проверял скрипку, опасаясь, что она могла отсыреть за ночь. Магистр мастерил треногу для котелка, а Энано с Антонеллой были заняты тем, что приводили в порядок лагерь.
Огонь уже начал распространять тепло, а котелок вовсю гудел, когда сквозь туман пробилось долгожданное солнце — поначалу бледно-молочным диском, который на глазах желтел и приобретал золотистый цвет, пока наконец не засиял на небе ослепительным огненным шаром. Путешественники расселись вокруг треноги, с нетерпением ожидая плодов кулинарного искусства Антонеллы, которой, как женщине, была отведена роль поварихи.
Витус откинулся назад и закрыл глаза, подставив лицо солнцу и наслаждаясь согревающими лучами. На фоне прекрасной, ясной осенней погоды и мирного пейзажа ночное бегство с постоялого двора показалось излишним, почти смехотворным. Причиной переполоха была маленькая дохлая крыса. Всего-то. Может, они поторопились? Ведь в смерти грызуна могли быть повинны многие причины, и не только естественные. Речь могла идти и об отравлении. Может, неопрятный хозяин все же решил бороться с тварями и разбросал приманку с мышьяком?
Отбросив ненужные мысли, Витус решил выяснить важный вопрос.
— Друзья, — серьезно начал он, — я хотел бы знать, не покусали ли кого-нибудь из вас этой ночью блохи? Поищите места укусов и, если понадобится, помогите друг другу.
Его призыв не нашел отклика у путешественников, ведь с минуты на минуту должен был поспеть суп, и ни у кого не было желания вновь скидывать с себя одежду. Однако Витус настаивал, и вскоре вся группа напоминала стаю обезьян, разбившихся на пары и обследующих друг друга в поисках укусов: Витус и Магистр, Фабио и Гвидо, Энано и Антонелла. Последняя пара действовала очень тактично: все-таки Антонелла была женщиной, а малыш — горбуном.
Быстро выяснилось, что у многих на теле есть следы укусов клопов и блох, но все они, к счастью, застарелые, и не нашлось ни одного свежего. У Витуса камень упал с души, и он обменялся взглядами с Магистром. Ученый также повеселел, распрямился и бодро воскликнул:
— Ну, госпожа повариха, как дела?
Энано радостно поддержал его:
— Да, щё деется? В брюхе бурчит. Там одни клецки из воздуха!
Антонелла рассмеялась. Манера галантного Коротышки изъясняться развеселила ее.
— Подождите, господа, еще минутку!
Фабио извлек из неистощимых недр своей лавки две большие деревянные миски и добродушно пробормотал:
— Ничего нет на свете лучше горячего супчика, друзья мои. Верьте мне, я знаю в этом толк. Дайте человеку, проигравшему все свое состояние, горячего супа — и он утешится; дайте двум партнерам, которые не могут решить свои деловые разногласия, горячего супа — и они найдут общий язык; дайте трем врагам, люто ненавидящим друг друга, горячего супа — и они помирятся. Да, дымящееся кушанье может подчас оказаться более действенным, чем тысяча слов!