Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Хобб Робин

Подали еду, и как только девочка получила кусочек хлеба с медовыми сотами, она быстро притихла. Это был очень легкий завтрак. Я заметил, что Кеттл двигается скованно, и принес ей чашку горячего чая, потом скатал ее одеяло. Я никогда не видел настолько изуродованных ревматизмом рук, как у нее; они напоминали птичьи когти.

— Мой старый друг говорил как-то, что больным суставам помогает ожог крапивы, — сказал я, сворачивая ее тюк.

— А ты найди мне крапиву под снегом, и я испытаю твое средство, мальчик, — ответила старая женщина раздраженно.

Но через несколько мгновений она уже предложила мне сушеное яблоко из своих личных запасов. Я

с благодарностью принял угощение. Пока Кеттл допивала чай, я отнес в повозку наши вещи и запряг кобылу. Я огляделся, но не увидел никаких следов Ночного Волка.

Охочусь, сообщил он.

Хотел бы быть с тобой. Удачи тебе.

Разве не ты сказал, чтобы мы как можно меньше разговаривали?

Я не ответил. Утро выдалось ясным и чистым, а после вчерашней бури оно казалось еще светлее. Похолодало; ветер с реки легко пронизывал мою одежду, находя щели у рукавов и воротника и запуская в них свои ледяные пальцы. Я помог Кеттл влезть в повозку и закутал в одно из одеял.

— Твоя мать хорошо натаскала тебя, Том, — с искренним дружелюбием сказала она.

Я, не сдержавшись, вздрогнул. Старлинг и Ник стояли и разговаривали, пока все остальные собирались в путь. Потом менестрель вскочила на свою горную лошадку и заняла место подле Ника во главе нашей процессии. Я сказал себе, что, похоже, про Ника Холдфаста выйдет баллада получше, чем про Фитца Чивэла. Если он убедит Старлинг вернуться с ним назад от горной границы, моя жизнь будет только проще.

Я сосредоточился на своей работе. Собственно, мне было почти нечего делать, разве что не давать кобыле слишком сильно отставать от фургона пилигримов. У меня было время оглядеть местность, по которой мы ехали. Мы держались заброшенной дороги, куда выехали накануне, и продолжали двигаться вверх по реке. У реки стояли редкие деревья, но чуть дальше от берега была холмистая земля, заросшая кустарником. Овраги и отроги перерезали дорогу. Казалось, что когда-то воды здесь было в избытке, возможно — еще весной. Но теперь земля была сухой, если не считать хрустящего снега и самой реки.

— Вчера менестрель заставила тебя улыбаться. А из-за кого ты сегодня такой хмурый? — тихо поинтересовалась Кеттл.

— Я думал о том, в какое запустение пришли эти богатые земли.

— В самом деле? — спросила старуха сухо.

— Расскажите мне об этом вашем пророке, — попросил я главным образом для того, чтобы переменить тему.

— Он не мой, — ответила Кеттл. Потом она смягчилась: — Скорее всего, это бессмысленная затея. Того, кого я ищу, может там вообще не оказаться. И тем не менее что мне делать в моем возрасте, если не гоняться за химерой?

Я молчал. Мне начинало казаться, что на этот вопрос она отвечает охотнее всего.

— Знаешь, что в этой повозке, Том? Книги, свитки и рукописи. Я собирала их многие годы, искала в разных странах, научилась читать на разных языках. И повсюду я находила упоминания о Белых Пророках. Они появляются на изломах истории и формируют ее. Некоторые говорят, что они приходят для того, чтобы направить происходящее в нужное русло. Есть люди, Том, которые верят в то, что время течет по кругу. Вся история — это огромное колесо, и оно безжалостно крутится, поворачиваясь снова и снова. Так же как времена года сменяют друг друга, луна завершает свой цикл и начинает новый, движется время. Совершается последовательная смена одних и тех же событий, одни и те же люди, добрые или злые, приходят

к власти. Человечество обречено бесконечно повторять давно совершенные ошибки. До тех пор, пока не появляется кто-то, кто способен все изменить. Далеко на юге есть страна, в которой верят, что для каждого поколения в мире существует свой Белый Пророк. Он или она приходит, и если люди прислушиваются к его словам, общество становится на путь процветания. Если на них не обращают внимания, это приводит к упадку и гибели.

Кеттл помолчала, явно ожидая моего ответа.

— Я ничего не слышал об этом учении, — признался я.

— Я и не ждала этого от тебя. Я впервые узнала обо всем этом очень далеко отсюда. Там считают, что если пророки терпят поражения снова и снова, то история мира будет становиться все более и более ужасной и в конце концов превратится в историю горестей и несчастий.

— А если к пророку прислушаются?

— Если так, то каждому последующему провидцу будет легче привлечь к себе внимание людей. И когда в течение всего временного цикла ни один Белый Пророк не потерпит поражения, само время остановится.

— Так они пытаются приблизить конец света?

— Не конец света, Том. Конец времени. Они хотят освободить человечество от времени, потому что оно наш величайший поработитель. Время старит нас, время нас ограничивает. Подумай, сколько раз тебе хотелось иметь для чего-нибудь больше времени или вернуться в прошлое и сделать что-то по-другому. Если человечество избавится от времени, старые ошибки могут быть исправлены до того, как их совершат. — Она вздохнула. — Я верю, что сейчас настала пора для прихода такого пророка. И из того, что я читала, я сделала вывод, что он появится в горах.

— Но вы одиноки в своих поисках? Другие с вами не согласны?

— Многие согласны. Но никто не отправляется искать Белого Пророка. К нему должны прислушаться люди, к которым он пришел. Другие не должны вмешиваться, иначе они навеки повернут историю по ложному пути.

Я все еще раздумывал над тем, что она сказала о времени. Казалось, мои мысли скрутились в узел. Голос старой женщины стих. Я смотрел на уши кобылы и думал. Время быть честным с Молли. Время отправиться в путешествие с Федвреном, вместо того чтобы становиться помощником убийцы. Кеттл дала мне много пищи для размышлений.

Ночной Волк появился вскоре после полудня. Он деловитой трусцой выбежал из-за деревьев и пристроился рядом с нашей повозкой. Кобыла несколько раз нервно взглянула на него, пытаясь разрешить противоречие между волчьим запахом и собачьими манерами. Я коснулся ее сознания и успокоил ее. Волк уже некоторое время бежал с моей стороны повозки, когда Кеттл заметила его. Она нагнулась, потом выпрямилась.

— За нами бежит волк, — сообщила она.

— Это мой пес. Хотя в нем есть и волчья кровь, — признался я.

Она снова нагнулась, чтобы посмотреть на него, потом перевела взгляд на мое невозмутимое лицо и откинулась на сиденье.

— Значит, нынче в Бакке овец пасут волки, — кивнула она и больше не говорила об этом.

Остальную часть дня мы в ровном темпе двигались вперед. Вокруг не было никаких признаков жилья, если не считать маленькой хижины, которая попалась нам по дороге и над которой поднималась струйка дыма. Холод и сильный ветер не прекращались, и к концу дня мы все закоченели. Лица пилигримов в фургоне побледнели, а носы покраснели. У одной женщины губы стали совсем синие. Люди были прижаты друг к другу, как сельди в бочке, но даже это не могло защитить их от холода.