Странствующий по Вуру
Шрифт:
– Не знаю, где он его взял. Просто однажды распаковал и использовал.
– Использовал без необходимости – если его сообщения верны.
– Да.
Неожиданно она руками зажала уши. Потом наклонилась вперед, словно у нее заболел живот.
– Призыв! – громко воскликнула она. И в голосе ее звучал страх.
– Сейчас? – Я вскочил и, медленно поворачиваясь, смотрел в темноту.
Не слышно звуков жевания пасущихся гаров. Вместо этого я услышал стук копыт по земле, звук вызова, который бросает Витол, когда встречает быка из упряжки другого странствующего. Это одновременно и предупреждение,
– Никогда он не был таким сильным… – она помолчала. – Мы правы, наша цель впереди.
– Я иду только для того, чтобы выполнить просьбу отца. – Собственный голос звучал в моих ушах безжизненно. Я не собирался участвовать в таинственных поисках целительницы, которая предала свой клан, убив человека. Я не хотел знать, что хранится за стенами моей памяти, даже если это то, что она ищет.
– Хорошо… – Боль и изумление исчезли из ее голоса. Луна еще не взошла, и я вместо девушки видел только бесформенное пятно. – Выполняй свой замысел, странствующий, как я буду выполнять свой. Но я все же верю, что перед нами одна дорога.
Я услышал шорох, словно девушка ложилась спать. Я тоже лег, хоть и не переставал тревожиться, укрылся одеялом, положил голову на свой дорожный мешок. Надо мной ярко и чисто горели звезды. Я подумал об инопланетниках, которые бродят среди звезд, как мы, странствующие, бродим по равнинам своей планеты. Они заключены в корабле, я лежу под открытым небом. Если их манят таинственные и странные загадки и события, то меня тоже, даже если я этого не хочу.
Гары снова принялись пастись. Казалось, то, что встревожило Витола, больше их не беспокоило. Я решительно отказался думать о теле, которое лежит на самодельных санях возле того места, где мы спим. Отца с нами больше нет…
Он никогда не следовал определенным религиозным обрядам, но тем не менее был верующим. А меня учил, что терпимость к верованиям других свойственна подлинно образованному человеку и что веру нельзя навязывать, ее нужно искать внутри самого себя. Но он верил также, что эта жизнь, нам известная, не единственная. Почему он так настаивал на том, чтобы его тело вернулось в место, которое он избегал все эти годы? Прошлым вечером я настолько оцепенел от утраты, что не задавал себе подобных вопросов. Но теперь начинал сознавать, что то, что я знал об отце, было, возможно, лишь малой его частью, и это вызвало у меня новый приступ горя.
Должно быть, этой ночью мне что-то снилось, потому что проснулся я с тяжелым сердцем, с болью в глазах и ощущением какой-то предстоящей опасности. Илло была не в лучшем настроении, и мы, сворачивая лагерь, почти не разговаривали. Нагрузив гаров, вышли. Но вначале я поднялся на вершину поросшего травой холма и осмотрел окрестности в бинокль.
Темная масса Чащобы прямо перед нами, она по-прежнему выглядит мрачной тучей, лежащей на горизонте. Непосредственно перед нами она как будто отступает дальше, и, сравнивая увиденное с картой, я подумал, что случайно или под каким-то неведомым влиянием выбрал маршрут верно. Мы направляемся прямо к Мунго.
Двигались мы быстро, потому что гары сразу пошли своим стремительным, пожирающим расстояние ходом. В пути они не опускали большие головы, чтобы схватить охапку травы. Витол
Солнце поднялось высоко, и мы раз или два останавливались, пили немного воды, сохраняя вторую канистру для гаров. Хоть я и странствующий и привык к переходам, вскоре я понял, что такого у меня еще не было. Но мне не хотелось замедлять ход. Если Илло влечет ее «призыв», меня тоже что-то подгоняет, требует скорости и снова скорости.
В середине дня мы невооруженным глазом разглядели руины Мунго. Ветер и дождь, бури, такие же сильные, как та, что застала нас на равнине, здесь были полноправными владыками. Стены развалились, и остатки некоторых домов выглядели как поросшие травой холмики. И окружала их темная растительность, та необычная, изуродованная растительность, которая всегда вырастает в местах, тронутых Тенью. Среди упавших строительных блоков и прогнивших балок росли неестественно искривленные деревья.
Здесь жизнь казалась ярче, чем на выжженных солнцем и обесцвеченных осенними ночными заморозками равнинах. Растительность на развалинах города по-прежнему темная, полная жизни, словно здесь другое время года. Но эта буйная растительности, эти искривленные деревья казались угрожающими.
Приближаясь к рухнувшим стенам, мы пошли медленней. Стало видно, что в зелени растительности есть черные пятна, как будто какая-то болезнь поразила разворачивающиеся листья.
Наконец гары остановились и выстроились в ряд, мордой в сторону населенных призраками руин. Я давно был знаком с такой реакцией – ни одно животное не подойдет к развалинам дальше определенного места. Только люди идут дальше; возможно, лишь мы настолько глупы, что идем туда.
Глава 6
Проверив содержимое своего мешка и сняв с гаров поклажу, я развязал упряжь Витола. Илло помогала мне, не нарушая молчания, которое царило с тех пор, как я увидел свою цель. Она сказала, что это и ее цель, но я намерен был сам справиться с тяготами того путешествия, которое предпринял, выполняя клятву.
Хоть я не раз видел развалины, в которые уходил отец, и эти ничем от других не отличались, все же это место моего рождения, в котором я жил, пока не произошло нечто невероятное. Я откровенно боялся, но знал, что должен преодолеть этот страх.
Наконец я прямо посмотрел в глаза девушке. И сказал со всей властностью, какая была свойственна отцу:
– Это я должен сделать один.
Я был так уверен, что она станет возражать, что почувствовал даже разочарование, когда она сделала шаг назад, присоединяясь к гарам, и ответила:
– Да, это только твое дело.
Я взял в руки веревки саней, напряг все силы, чтобы тащить за собой тяжесть, и повернулся лицом к тому, что когда-то было человеческим поселением и в котором сейчас таилась неведомая угроза – все на Вуре считают ее нашим величайшим врагом. Близилась ночь, и мне хотелось покончить с делом до наступления темноты, хотя я прихватил с собой фонарик со свежим зарядом.