Странствующий по Вуру
Шрифт:
Полная мощность, и я продолжал нажимать на кнопку, не думая о том, что могу полностью разрядить станнер.
Шея взметнулась высоко в воздух, словно я попал в нее не лучом станнера, а хлыстом. Потом наклонилась вперед, расслабилась, упала, голова оказалась в кустах, а туловище, цепляясь когтями за кусты, заскользило вниз, миновало фургон и погрузилось в воду.
Глава 4
Течение на мгновение завертелось, и больше ничего не было видно. Если эта тварь действительно живет в воде, она может лежать на дне, и поднятые наводнением
Когда я вслух рассказал о своих опасениях, Илло кивнула.
– Эта тварь – никогда о таких не слышала, – медленно сказала она, глядя на поток, словно ждала, что отвратительная голова в любое мгновение может появиться снова. – По крайней мере на юге. Возможно, это житель болот, но где…
Я смотрел на северо-запад. Во время своих путешествий я как странствующий видел много необычных существ. Отец старательно записывал сведения о новых животных, летающих или ползающих, и о новых растениях, с которыми мы встречались. И так подробно делал это, что я подумал, не был ли он в своем неведомом мне прошлом членом исследовательской группы.
Насколько мне известно, ни с какими официальными представителями власти в Портсити он своими знаниями не делился. Его как будто подгоняла внутренняя потребность узнать как можно больше о жизни на Вуре. Однако, как и Илло, мы с ним никогда не видели ничего похожего на чудовище из потока и не слышали о таких.
Что касается болот – да, на юге они встречаются. Но таких больших, где могло бы жить подобное существо, нет. А вот на севере…
Я поднял голову и посмотрел за быстро текущую и поднимающуюся воду, которая все более опасно раскачивала фургон и вскоре могла его совсем затопить. Поток, рожденный яростью бури, проходит по руслу, уже вырытому водой, и русло это тянется с северо-запада – с того самого направления, где на горизонте виднеется темная полоска Чащобы.
А что если эта непроходимая полоса растительности скрывает болота? Вполне возможно, хотя, насколько мне известно, такая густая растительность редко встречается в болотистой местности. А животное, с которым мы сразились, такого размера, что никак не может пробраться через чащу, через которую не смогли проложить дорогу люди за все время, сколько живут на планете.
Но у Чащобы настолько зловещая репутация, что я поверил бы в любых скрывающихся в ней чудовищ. Впрочем, сейчас это для нас не имеет значения. Мы должны сосредоточить все усилия на том, чтобы добраться с тяжело раненым отцом до какого-нибудь цивилизованного приюта. Если не удастся связаться по коммуникатору с шахтами, придется повернуть на юг, вернуться в то владение, которое мы покинули всего несколько дней назад.
Я принялся вытаскивать из фургона все, что могло еще пригодиться. Отец худой, но вдвоем нести его на большое расстояние мы не сможем. Разве что пойдем очень медленно. А я считал, что на это у нас нет времени. Существуют другие возможности, и я продолжал обшаривать раскачивающийся фургон.
Вода уже заливает переднюю секцию, фургон лежит почти на боку, потому что поток постоянно подмывает берег, в котором застряли колеса. Я дал Илло второй станнер, и она стояла
Тучи наконец совсем разошлись, вышло солнце, но оно уже низко склонилось к горизонту. У меня остается мало времени. И я так устал, что руки дрожали, когда я развязывал крепления и таскал множество вещей, которые могли не понадобиться, но которые я прихватил в стремлении не забыть ничего важного.
Груз, конечно, вытащить невозможно. И его придется бросить, если не удастся связаться с шахтерами и получить помощь. Но нетяжелые вещи я с трудом вытаскивал из фургона и передавал наверх девушке, а она укладывала их грудой возле того места, где стояла.
Я работал до тех пор, пока фургон опасно не накренился и я едва успел из него выскочить. В него ворвалась вода. Я каким-то образом взобрался по склону и тяжело дышал. Талию мне, словно челюсти медленно захлопывающейся ловушки, сжимала полоска пермастали.
Илло уже перенесла часть вещей к нашему импровизированному лагерю. Я понял, что сил у меня больше нет ни на что. И смог только добраться до костра, который превратился в маяк, и там снова упасть. Тело с головы до ног превратилось в сплошную боль.
Помню, как пил из кастрюльки, которую дала мне Илло, при этом смутно думая, что надо бы установить ночное дежурство. На травянистых равнинах мало хищников, и те из них, которые известны странствующим, охотятся по ночам, но боятся огня. Остается вода – и то, что появилось из нее. Но дотянуться до станнера, который висел на поясе, и даже просто держать глаза открытыми было выше моих сил. Усталость накрыла меня как одеялом, окружила, словно Чащоба.
Я проснулся… На небе яркие звезды; оранжево-красный шар – луна Вура – висит прямо над головой. Одно из тех мгновенных пробуждений, которые бывают у людей, живущих на пороге неведомого. У таких людей инстинкты и внутренние предупредительные системы так же способны воспринимать сигналы тревоги, как приборы космического корабля.
На земле горит огонь… Три лагерные лампы, спасенные при катастрофе, заправлены и ярко горят. За ними груда сваленного как попало добра, которое я вытащил из фургона. После того как я сдался, девушка, должно быть, все это притащила сюда. Девушка!..
Она сидела у доски, которая служила постелью моему отцу. Свет ламп придавал ее лицу обманчивый красноватый оттенок. Глаза ее закрыты, но в руке зажат станнер.
Собственная слабость устыдила меня. Гордость моя в этот момент была сильно уязвлена: я, уже опытный странствующий, не справился со своими обязанностями. Она даже укрыла меня одеялом из шерсти гара. В гневе из-за своей слабости я отбросил это одеяло.
Но приступ гнева длился лишь мгновение. Что-то разбудило меня; привычка к жизни на равнинах взяла верх. Я слышал шум воды в ущелье, но он стал слабее. Похоже, вода перестала подниматься. Наверно, спадает поток, рожденный бурей. На мне пояс странствующего, на нем многочисленные инструменты, которые могут пригодиться в пути. Я встал, ощутив вес не только станнера в кобуре, но и ножа на бедре. Положив руку на ручку ножа, я медленно поворачивал голову с востока на запад, потом снова внимательно посмотрел на север.