Странствующий по Вуру
Шрифт:
Тащило ли нас назад, к реке, куда убежали гары? Я не мог определенно сказать, но мне казалось, что это не так. Ветер тащил нас не на юг, а на северо-запад, как раз в ту сторону, куда мы направлялись. Но в чем можно быть уверенным в этом хаосе?
Не могу сказать, как долго мы оставались пленниками ревущей бури. Было по-прежнему темно. Я отпустил Илло и попытался оттолкнуть ящики и бочки, которые сорвались со своих креплений и с такой силой бились о нас, что могли сломать кости и ребра.
Первые усилия я прилагал вслепую; это была инстинктивная реакция
Я позвал его, но в грохоте бури не расслышал собственный голос. Сделав все, что можно, чтобы избавиться от непосредственной опасности быть раздавленными, я на четвереньках пополз в заднюю часть фургона, где в последний раз видел отца, когда он затягивал крепления дверной завесы.
Фургон продолжало тащить вперед, и я держал одну руку наготове, чтобы оттолкнуть срывающиеся с креплений вещи. А другой рукой пытался найти отца, нащупать его.
Рука моя коснулась кожаной куртки, сжала предплечье. Но отец при моем прикосновении не шевельнулся, и была в его теле какая-то расслабленность… Фургон снова дернулся, угрожая перевернуться, тело отца скользнуло вперед, так что мне пришлось подхватить его, чтобы удержать.
Теперь он лежал головой на моем плече, я руками щупал его лицо. Ясно, что он без сознания. Свет… мне нужен свет!..
Фургон был полон запаха пролитого лампового масла. Мы, как и все странствующие, пользовались масляными лампами, а не дорогими инопланетными устройствами, которые, к тому же, перезарядить можно было только в Портсити и в шахтерских поселках. Но сейчас пытаться зажечь огонь, когда всюду масло, было все равно что напрашиваться на дополнительную катастрофу.
Я попытался ощупью определить, насколько пострадал отец, но опасался повредить ему неосторожным прикосновением. Наклонился, почти прижавшись лицом к его лицу, но дыхания в этом реве не услышал. Но когда нащупал горло, пульс был. Такой же он сильный и устойчивый, как всегда? Я в этом сомневался. Но делать было нечего – пока буря не израсходует всю свою ярость или не покончит с нами каким-нибудь страшным ударом.
Но ведь Илло – целительница! Она знает, что делать, она поможет… Где она?
Фургон дернулся, наклонился вперед. Меня прижало к стене, тяжелое тело отца навалилось на меня. Груз! Он был хорошо закреплен. Но крепления на рассчитаны на такую нагрузку! Я вспомнил о двух ящиках. В них содержится оборудование для шахт, слишком тяжелое, чтобы перевозить его на флиттерах, и поэтому доставшееся нам. Если эти ящики сорвутся с места, они могут разбить перегородку и раздавить нас. Я пытался оттолкнуть отца и пробраться к дверной завесе – посмотреть, есть ли у нас возможность спастись.
Но времени на это уже не было. Впереди оказалась яма, глубокая, гораздо глубже тех, что встречаются на равнине. Фургон сильно наклонился. И его передняя часть уткнулась во что-то.
Безумная
Смутно ощутил, что удары града прекратились. Ветер хоть и продолжал выть, но ему уже не хватало силы, чтобы перевернуть фургон. Я перевел дыхание и продолжал напряженно вслушиваться. Может, постоянный рев оглушил меня? Или на самом деле буря исчерпала свои силы и наконец стихает?
Фургон стоял, сильно наклонившись вперед. Насколько я мог судить, груз в задней секции не сорвался с креплений, не пробил две перегородки, отделявшие нас от него. Я осторожно выбрался из-под тяжелого тела отца, нащупал нижние крепления завесы. Свет – если бы хоть немного света!
Крепления подались, и я откинул занавеску. В беспорядочное месиво, которое когда-то было нашим домом, проникли серые сумерки, впрочем, с каждым мгновением становившиеся все светлее.
Отец лежал рядом со мной. Половина его лица была залита темной кровью; кровь текла из-под волос справа на голове. Он дышал с трудом, и теперь, когда буря стихла, я слышал его стоны. На углах губ собиралась кровавая пена, стекала по подбородку.
Илло проползла вперед. Рукой она показала, чтобы я постарался уложить отца прямо и отодвинулся, тогда она сможет осмотреть раны. Хоть в этом нам повезло – я могу рассчитывать на ее дар.
Она очень легко пальцами прикоснулась к спутанным волосам. Я видел, как работают целительницы, и понимал, что хоть глаза ее закрыты, она, держась одной рукой за выступ в полу, с помощью своего дара «видит» рану, определяет степень ее серьезности. Пальцы ее скользнули отцу на грудь, которую я быстро обнажил, и снова последовали легчайшие прикосновения.
Ветер уже настолько стих, что я смог расслышать тяжелое дыхание отца и негромкие болезненные стоны. А теперь услышал и слова, которых ждал с тревогой.
– Он ранен тяжело. – Илло не пыталась пощадить меня, и я был ей благодарен за это. – Трещина в черепе, и сломаны ребра. Ему нужно помочь, и быстро. Моя сумка…
Она посмотрела на мешанину вещей на полу. Я торопливо распутывал последнее крепление на дверной занавеске. Ясно, что в таком месте нельзя лечить сломанные кости. Нужно перейти туда, где отец сможет лежать прямо, а ей будет достаточно места для работы.
Откинув занавеску, я выглянул наружу. Светло, хотя солнца не видно. Прямо передо мной склон, по которому вниз течет водяной поток глубиной в мое запястье. Пытаясь разглядеть что-нибудь еще, я дальше высунул голову и плечи. Ясно, что фургон, как пробка в бутылке, застрял в одном из тех узких, поросших травой оврагов, по которым с равнин уходит вода во время таких бурь.
Вода, стекающая по склонам, теперь достигала передней части фургона и продолжала прибывать так быстро, что вскоре может потащить нас за собой. Нужно выбираться, и побыстрей. Но тащить человека без сознания через этот поток немыслимо. Я рассказал об этом Илло. Она кивнула, не отрывая взгляда от лица моего отца.