Страшная сказка
Шрифт:
Ольга нахмурилась, изо всех сил пытаясь понять, что он ей говорит с такими доверительными интонациями, как бы даже по-товарищески.
– Я хочу минет, ну, потом еще ножки раздвинешь – и отпущу тебя, честное слово. Скажу, в глаза никого не видел. Ой, знаешь классный анекдот? Проститутка обслужила бригаду саперов, ушла от них никакая, бах – попала на минное поле. Ползет, думает: «Ну, мне звиздец!» И вдруг видит табличку: «Мин нет». «Вот ни фига себе, – думает, – всю жизнь это делаю и не знала, что оно пишется раздельно и с двумя «нн»!»
Равиль громко, жизнерадостно расхохотался и снова зачастил скороговоркой:
– Только слушай, давай быстро, потому что они там, у Розки, скоро расчухают, что тебя ждать бессмысленно, могут сюда нагрянуть, твоего дружка тряхануть. – И тут же замотал головой. – Но отпустить его меня даже не проси, это бесполезно. Скажи спасибо, что сама уйдешь. Только сначала минет, договорились?
Вдруг глаза у него стали огромные-огромные. С трогательным, почти детским выражением Равиль смотрел куда-то за спину Ольги, и пухлая нижняя губка его красивого рта медленно отвисала.
Ольга резко обернулась – и ее снова качнуло: на пороге стоял Родион.
Выглядел он ужасно – бледный, перепачканный землей, взъерошенный, с таким напряженным выражением лица, как будто с трудом соображал, где находится, кого видит перед собой и что вообще происходит. По Ольге он бегло скользнул взглядом, дернул углом рта – может быть, это означало улыбку, хотя глаза его оставались мрачными, темными.
– Отойди от нее, – выдавил он, едва шевеля губами, вдруг еще больше побледнел, качнулся, беспомощно взмахнув руками, – и тяжело грянулся навзничь. Затих с закрытыми глазами.
– Аллах акбар, – чуть слышно сказал Равиль и вытер пот со лба. Посмотрел на Ольгу, улыбнулся трясущимися губами. – Ну, я перепугался, честное слово… Как же он выбрался? Я же ведь задвинул засов? Или нет? Ай-ай, совсем дурной башка стал!
Он шутливо постучал себя по лбу, затем все с той же детской улыбкой подхватил Родиона под мышки и поволок вон из комнаты.
Только теперь Ольга вышла из оцепенения и бросилась на Равиля, но тот вроде бы легонько махнул рукой – и Ольга отлетела в сторону. Она сильно ударилась спиной о стену, сползла на пол, пытаясь вздохнуть, встать, но пока ничего не могла, кроме как смотреть на Равиля.
Покраснев от натуги – тащить Родиона было тяжело, – он ухмыльнулся:
– Лежи, девушка. Сейчас к тебе приду.
Опустил Родиона на пол около двери, покачал головой, глядя на задвинутый засов:
– Вот дурак аккуратный, а? Зачем закрыл? Больше мне делать нечего, как туда-сюда эту железяку дергать!
Отодвинул засов… и врезался в стену, отброшенный немилосердным ударом в челюсть. Нанес этот удар – Ольга не поверила своим глазам! – санитар Серега, вырвавшийся из подвала, как разбуженный среди зимы медведь из берлоги, как змея, которой наступили на хвост, как черт из табакерки, как джинн из бутылки, как…
В общем, удар нанес Серега.
Чтобы избежать неприятных неожиданностей, Серега связал бесчувственного мальчонку, сунул его на свободную полку и заложил дверь засовом. Просто так, на всякий случай. Хотя, по большому счету, никакого зла к Равилю он не питал и с гораздо большим удовольствием упаковал бы в подвале зловредного Родиона. Однако уговор дороже баксов – пришлось этого неконтролируемого «героя» тащить на спине, потому что он оставался в бесчувствии и ни рукой, ни ногой шевельнуть не мог.
Кстати о баксах. Они обнаружились в карманах Равиля – вместе с теми самыми часами «Raymond Well» на затейливом браслете, вместе со знакомым портсигаром, а главное – вместе с заветной фляжечкой, в которой нечто булькнуло столь интригующе, что оживился даже переполненный пивом желудок Сереги.
Это были настоящие боевые трофеи, но Серега ведь не мародер какой-нибудь: он глотнул из фляжки только разок, ну, может, два разика, самое большее – четыре, и выложил имущество перед Ольгой. Она тупо посмотрела на все эти материальные ценности и опять вернулась к прерванному занятию: приводить Родиона в чувство, шлепая его по щекам. Может быть, Сереге показалось, но делала она это уж как-то очень истово, с каким-то большим и горячим чувством, мало напоминающим доброе и светлое чувство любви. Ей-богу, не хотел бы Серега сейчас оказаться на месте этого страдальца!
Неведомо, сколько времени предавалась бы Ольга сему увлекательному занятию, однако вдруг зазвонил телефон, стоящий на столике у камина. Ольга и Серега встрепенулись и уставились друг на друга испуганными глазами. Их обоих чуть кондрашка не хватила, когда телефон вдруг заговорил человеческим голосом:
– Сорок четыре… сорок… двадцать… Сорок четыре… сорок… двадцать… Сорок четыре… сорок… двадцать…
– Это телефон Розы, – прошептала Ольга побледневшими губами. – Вы понимаете?
– Чего тут понимать, – кивнул Серега. – Сейчас ваши знакомые смекнут, что у Равиля проблемы, – и нагрянут сюда. Двигать надо, слышь, а то «чайник» наш там, в своем «жигуленке», небось уже весь выкипел от нетерпения.
– Скорее! – так и подскочила Ольга. – Скорее, берите его!
То есть ему была предоставлена радость волочь Родиона, ну а деньги, пластиковую карту и портсигар взяла на себя труд нести Ольга. Единственное, чем она забыла обременить себя, это заветная фляжка. И Серега рассеянно сунул ее к себе в карман.
Пошли. Собаки зашлись лаем, но Равиль – спасибо хлопчику – привязал их на совесть. Псы так ярились, что Серега чуть не оглох от их лая. Да еще и от тяжести бесчувственного тела пошумливало в ушах. Словом, он чувствовал себя неважно и не один раз убедительно просил всевышнего придержать «чайника» на месте встречи.
Всевышний, когда Серега обращался к нему с какой-то просьбой, обычно делал вид, что туговат на ухо, однако тут вдруг отворил свой слух к мольбам малых сих. Синий «жигуль» оказался там, где был оставлен, ну а «чайник» выкипал – что да, то да.
После бессмысленных упреков он открыл наконец заднюю дверцу и даже помог Сереге втиснуть туда длинное и на редкость тяжелое (ну кто бы мог ожидать такого веса от столь худощавого парня?) тело Родиона.
– Перебрал, что ли? – спросил «чайник», не без опаски вглядываясь в бледное лицо Родиона.