Страшные гномы
Шрифт:
«Наверное, около пятидесяти», – наконец решил он.
Швабра замерла. Уборщик обхватил ее обеими руками, приподнял и замер, ожидая пока стечет вода. Так он стоял не меньше минуты. Вода журчала, заглушая голоса бабулек, а уборщик неподвижно держал швабру на весу. Потом отодвинул ведро ногой, отчего часть воды выплеснулась на линолеум, со шлепком припечатал тряпку к полу и стал возить ей, отшагивая назад. Изредка он останавливался и поддергивал штанины. Но стоило ему сделать несколько шагов, как те вновь волочились
Продвигался уборщик очень быстро. Похоже, его не волновало, что возле стен линолеум так и остается сухим. Вскоре он уже елозил тряпкой около бабулек. Те время от времени бросали в его сторону сердитые взгляды.
От запаха хлорки защекотало в носу. Макс не удержался и чихнул. Старушки прекратили трескотню и уставились на него. Потом, решив, что нового повода посудачить не представилось, но для приличия все равно покачав головами, отвернулись и вновь взялись за врачей, политиков, артистов и соседей.
Усмехнувшись, Макс отвел от старушек взгляд. И вздрогнул, встретившись глазами с уборщиком. Тот смотрел на Серова, позабыв, казалось, и о швабре, и о ведре, и о половине невымытого коридора.
«Чего он так уставился?» – насторожился Макс, изучая узкое и скуластое лицо с заросшими седеющей щетиной щеками.
Глаза в красных прожилках недобро поблескивали и не отрывались от Макса, брови чуть заметно ходили вверх-вниз. Уборщик сглотнул, отчего кадык медленно шевельнулся, потом словно бы спохватился, опустил голову и отвернулся. Но прежде чем взяться за швабру, вновь посмотрел через плечо.
Его движения стали еще торопливее. Тряпка так и моталась влево-вправо. Макс недоуменно глядел то на нее, то на уборщика. Ему вдруг подумалось, что тот хочет как можно быстрее поравняться с ним. Интересно, для чего? Еще раз посмотреть? И что тогда?
«Скорее бы участковая появилась! – подумал Макс, не отрывая настороженного взгляда от фигуры в синем халате. – Чтобы я еще раз в эту поликлинику сунулся!»
В памяти всплыла чебуречная – пропахший пивом зал с большими окнами в металлических рамах, затоптанным кафельным полом и десятком круглых одноногих столиков по грудь. Жгут с довольной физиономией и набитым ртом держит в блестящих от жира пальцах надкушенный чебурек – светло-коричневый кокон из теста с торчащим куском серого мяса. Очень похожего на тряпку, которая сейчас снует по коридору.
Макса затошнило. Он сглотнул и глянул на типа со шваброй. Страшно подумать, как тот повел бы себя, если бы Серов не выдержал и наблевал посреди коридора.
Воображение разыгралось. Макс представил, как уборщик замирает. Медленно разворачивается. Смотрит на лужу желтой дряни. Ноздри со свистом втягивают воздух. Дыхание учащается, брови ползут вверх. Из груди вырывается глухой рык. Наконец уборщик бросает швабру, кидается на Макса и начинает душить.
«Бр-р-р! Что за дурь?!» – Серов встряхнулся и замер.
Уборщик стоял напротив и не сводил с Макса глаз. Швабра замерла в руках, пальцы – длинные и тонкие – с паучьим проворством бегали по белой пластиковой ручке. Казалось, он играет на кларнете или саксофоне. Макс заметил, что на правой руке уборщика не хватает безымянного пальца.
Грудь сдавило. Макс понял, что задержал дыхание, и воздух закончился. Он как можно тише выдохнул и засунул руки глубже в карманы. Серову не хотелось, чтобы тип со шваброй видел, как они дрожат.
Тот по-прежнему рассматривал его. Тонкие бескровные губы тронула едва заметная улыбка.
– Фантазия у тебя богатая, – прошептал уборщик, прищурившись. – Но я еще не настолько сошел с ума, чтобы душить кого-то посреди коридора. К тому же, ты мне еще пригодишься.
Он продолжал изучать Макса… с какой-то голодной жадностью. Точно так же придурок Жгутов смотрел на свой надкушенный чебурек.
Опять эти чебуреки, чтоб им второй раз протухнуть!
– Ну-ну, не надо злиться! – уборщик улыбнулся и отступил.
Он покрепче ухватил швабру и снова стал протирать полы, изредка поглядывая на Макса и усмехаясь.
– Серов, ты ко мне?
Макс и не заметил, как появилась участковая Ирина Сергеевна. С неизменной иссиня-черной трехэтажной прической, в круглых, посаженных на кончик длинного носа очках, она строго глядела на парня, стоя на пороге кабинета.
– Я?.. А-а?.. Да! – проблеял тот и поднялся с пуфика.
Врачиха недовольно посмотрела на Макса, пропустила в кабинет и закрыла дверь. Устроилась за столом, раскрыла карточку и стала писать.
Макс присел на кушетку, чувствуя, что испуг понемногу слабеет.
«Там в коридоре просто старый псих, с которым давно никто не общался, – размышлял Серов. – Вот он и пялился на меня. Но с другой стороны… Откуда он узнал, о чем я подумал?»
– Чувствуешь себя хорошо? – пробубнила участковая, не переставая писать. Ручка с синим колпачком так и плясала в пухлой руке.
– Да, все нормально, – отозвался Макс, разглядывая в окне кусок пасмурного весеннего неба.
За дверью снова лязгнуло ведро, и он представил высокую фигуру в синем халате. Уборщик энергично работал шваброй и ухмылялся, бросая частые взгляды на дверь, за которой скрылся Макс.
Как он сказал? «Ты мне еще пригодишься»? И что это значит?
Додумать не дала Ирина Сергеевна. Закончив писать, она довольно выдохнула и закрыла карточку.
– Хорошо. Иди и больше не ешь всякую дрянь. А то в больницу попасть недолго! – врачиха исподлобья посмотрела на Макса. – Считай, в этот раз легко отделался!
Макс кивнул, встал с кушетки. Взял больничный лист и направился к выходу, но у дверей остановился. В коридоре ведь этот ненормальный со шваброй. И идти придется мимо него.